Восстание теней [Восхождение тени] - [240]

Грохнули барабаны, взвыли рога — огромная армия пришла в движение, на доспехах заиграли солнечные блики: будто волна с нестерпимо сверкающим гребнем покатилась вглубь страны, такая огромная, что покрыла собою всю землю, насколько хватало глаз. Вэш ждал вместе с Олином и его охраной, Пангиссиром и остальными священниками, и дюжинами прочих придворных и сановников, сбившихся в тесную кучку в надежде оказаться в тени поднятого над землёй рабами золотого паланкина.

— Я так полагаю, мы с вами не закончили говорить о фаэри, — проговорил автарк, когда они вышли на дорогу, ведущую вдоль побережья, и шеренга за шеренгой люди и животные поворачивали, чтобы идти на юго-запад, к Южному Пределу. — Мы вели диалог о необычном наследии вашей семьи, не так ли, Олин?

Северянин тяжело дышал уже после короткого подъёма по берегу, и его лицо из смертельно бледного постепенно стало ярко пунцовым. Он не ответил.

— Значит, так, — продолжил Сулепис. — Фаэри — или парики, как мы зовём их в Ксанде — давным давно были изгнаны из большей части наших земель, включая высокие нагорья и сердце джунглей на юге. Но когда они ещё бродили по нашей стране в изначальные дни, бывало, что люди-фаэри вступали в любовную связь с самими богами, а иногда также и со смертными — и, случалось, от этой связи рождались дети. Поэтому даже спустя долгое время после того, как боги ушли и фаэри были изгнаны, наследие небес сохранялось в избранных родах смертных, иногда никак не проявляясь на протяжении многих поколений. Но божественная кровь сильна, очень сильна, и рано или поздно она вновь даст о себе знать.

Продолжив изыскания, я выяснил, что ваши северные парики — квары — так и не были полностью уничтожены, и более того, до сих пор удерживают обширные территории — большую часть северного края континента. Впрочем, гораздо важнее другое: мне стало известно, что их кровь течёт в жилах одной королевской семьи Эйона, причём — что ещё того интереснее — это кровь тех самых кваров, которые утверждали, будто являются прямыми потомками бога Хаббили… Того, кого вы зовёте… м-м-м… Купиласом, правильно? Да, Купилас Искусник. Только представьте себе, как любопытно мне было узнать, что есть смертные, живущие на севере, которые несут в себе наследие Хаббили. Вы же понимаете, какую семью я имею в виду, правда, Олин?

Руки северянина сжались в кулаки.

— Вас так веселит насмешка над проклятьем Эддонов? Злая шутка, которую боги сыграли с нами?

— О, но мой дорогой Олин, вот в этом вы как раз и неправы! — усмехнулся автарк.

Вэш никогда не видел короля-бога в таком необычном настроении — он будто превратился в расшалившегося ребёнка.

— Это вовсе не проклятие, но драгоценнейший дар из всех, какие только можно вообразить!

— И всё-таки вы насмехаетесь надо мной! — уже один тон голоса Олина заставил Леопардов автарка потянуть клинки из ножен.

Вэш порадовался, что им не пришло в голову стрелять с такого близкого расстояния из мушкетов. Его нервировал грохот выстрелов, к тому же однажды министр видел, как на построении Леопардов во время похода шальная пуля разорвала голову младшему визирю.

— Вы держите меня в плену, Сулепис — этого вам недостаточно? Вам нужно ещё и измываться надо мной? Просто убейте меня — и покончим со всем!

Вэш уже привык к тому, что его повелитель воспринимает Олина как игрушку, к тому, что он спускает северянину оскорбления и раздражение, за которые любой из его подданных давным-давно был бы зверски замучен до смерти, и всё же его изумило ответное спокойствие Сулеписа.

— Это дар, Олин, даже если вы и не знаете об этом.

— Этот "дар", как вы его называете, по всей вероятности, убил мою жену при родах. Этот "дар" заставил меня столкнуть собственного маленького сына с лестницы, оставив ему увечье на всю жизнь, и вынудил меня каждый год много ночей прятаться от собственной семьи в страхе, что я вновь причиню им боль. В когтях его я даже выл на луну, как ваши ксисские люди-гиены! И то же самое проклятье, что течёт по венам моим и венам моих детей — и которое, если ненависть богов к нам не иссякнет, передастся и моим внукам, — теперь всё сильнее во мне, с каждым часом, что ты гонишь меня всё ближе и ближе к моему дому. Боги, внутри меня словно бушует пожар! Пусть Лудис Дракава и держал меня также в плену, но в Иеросоле этот яд хотя бы не терзал меня, да проклянёт тебя небо! Я был свободен! А теперь я вновь в его власти, он сжигает мне сердце, конечности, разум!

Вэшу очень хотелось убежать отсюда без оглядки, лишь усилием воли он удержался. Как может кто-то говорить так с живым богом на земле и выжить? Но автарк, опять же, как будто едва услышал Олина.

— Конечно, вы его чувствуете, — кивнул Сулепис. — Но оттого он не становится проклятием. Ваша кровь слышит зов судьбы! Божественный ихор течёт внутри вас, Олин Эддон, но вы всю жизнь пытались делать вид, что вы — обыкновенный человек, и только. Я, в противоположность вам, не столь глуп.

— Что это значит? — резко спросил северянин. — Ты утверждал, что на твоей семье нет подобного проклятья, что и твои предки, и ты не отличаетесь от обычных людей.