Восстание рыбаков в Санкт-Барбаре. Транзит. Через океан - [5]

В новой повести Анны Зегерс «Через океан» художественное пространство и время организованы совсем по-иному. Пусть пассажиры польского парохода «Норвид», совершающие плавание из Бразилии в Европу, и находятся в течение срока их пути в предельно замкнутом пространстве, эти узкие рамки то и дело раздвигаются. У каждого из персонажей своя предыстория, для любого из них этот трехнедельный переезд — результат событий предшествующих лет, а то и десятилетий, событий не только их жизни, но и жизни их народов. В воспоминаниях и разговорах путешественников — и прежде всего в рассказе молодого врача, немца, выросшего в Бразилии, Эрнста Трибеля — сопоставляется, соотносится действительность стран, очень отдаленных — и географически, и, главное, политически. В читательском восприятии все время сопрягаются малый мир парохода и весь большой мир, человечество обоих полушарий. И в неожиданно резких ракурсах встают контрасты разных социальных укладов.

В повести «Через океан», как и в «Транзите», Анна Зегерс, опираясь на личный опыт и воспоминания (в частности, на впечатления от собственной поездки в Бразилию), передоверяет рассказ вымышленному лицу. И получается своего рода повесть в повести. Инженер Франц Хаммер описывает само путешествие и разных его участников, а Эрнст Трибель рассказывает Хаммеру историю своей любви.

Если в «Транзите» сказалось, в преображенном и как бы снятом виде, то, что было найдено и продумано Анной Зегерс в ее предшествующих антифашистских книгах, то повесть «Через океан» по всей своей моральной и политической проблематике примыкает к послевоенным романам Анны Зегерс — «Решение» и «Доверие».

Эти романы утверждают силу и справедливость новых, социалистических отношений, которые начали складываться в Центральной и Восточной Европе в результате победы Советской Армии над фашизмом. Тема кровной привязанности нынешних граждан ГДР к своей республике отчетливо звучит и в повести «Через океан». Сюда вплетается и польская патриотическая тема — гордость нации, породившей больших мастеров слова Циприана Норвида и Джозефа Конрада, сегодняшним днем своей страны.

В «Решении» и «Доверии» Анна Зегерс испробовала необычные формы сюжетосложения, при которых действие часто перебрасывается из страны в страну и самой логикой действия утверждается взаимосвязь судеб разных наций в нашем столетии. Подобным же образом строится и новая повесть, персонажи которой — немцы, поляки, бразильцы.

Как бы мимоходом затрагиваются в повести «Через океан» идейные мотивы, очень важные для послевоенного творчества Зегерс: тяжесть наследия гитлеризма, трудности становления нового общества в ГДР, пути преодоления этих трудностей. Здесь встает и психологическая тема, которая затрагивалась и в предшествующем творчестве Зегерс, и в произведениях других писателей ГДР, например в романе Кристы Вольф «Расколотое небо»: судьба любящей пары, разделенной государственными границами.

«История одной любви» — таков подзаголовок повести «Через океан». В ней есть обычная для произведений Анны Зегерс чистота моральной атмосферы и есть, пожалуй, новый для нее оттенок лукавства по отношению к читателю, которому автор по ходу действия то и дело готовит неожиданности. Современная любовная драма здесь соприкасается с фольклорной сказкой: перед нами, в сущности, очень старинный, традиционный сюжет — история влюбленных, которым жестокая сила обстоятельств помешала соединиться. Эта история здесь развертывается в трех различных вариантах с оттенком художественной условности, недосказанности: пусть читатель задумается.

После первой публикации повести на русском языке в журнале «Иностранная литература» молодые советские читатели — студенты Свердловского государственного педагогического института — обсудили ее в своем литературном кружке, коллективно написали о ней статью и послали автору письмо с вопросами относительно сюжета повести[9].

Ответ Анны Зегерс стоит привести полностью:

«Дорогие друзья!

Ваше письмо по поводу повести „Через океан“ мне очень понравилось. Не знаю, рассматривается ли здесь тема любви в „философском“ плане.

Может ли кончиться настоящая, большая любовь? Я думаю все же, что любовь может погибнуть, если выясняется, что любимый человек отказывается от тех взглядов, которые мы любили в нем и вместе с ним (конечно, не только одни эти взгляды, а всего человека в целом). Но я думаю также, что любящий всегда долго верит, что главное в другом человеке все же остается неизменным, и, если, может быть, и не совсем, он все же надеется возродить в нем это главное таким, каким он представлял себе его в этом человеке прежде.

Нет, Мария, бесспорно, с самого начала не была духовно бедным человеком. Это видно из ее письма, полного одиночества и отчаяния, которое она пишет своему другу юности, уже будучи замужем за другим.

Меня всё спрашивают, была ли новая жена Родольфо — Мария Луиза, и я отвечаю: сама этого не знаю.

Но во всяком случае, друг потерял ее — была ли тому причиной смерть или утрата духовной связи.

Не знаю, хотели ли вы получить от меня именно такой ответ. Но мне лучше удаются романы и новеллы, чем письма.