Восстание рыбаков в Санкт-Барбаре. Транзит. Через океан - [161]
А у Владимира Клебса есть маленькая сестра, которая несколько лет назад ослепла после болезни. В Польше только еще собираются создать светскую школу для слепых. До сих пор слепых детей учат лишь в школе при церковном училище. Владимир Клебс однажды уже встретился случайно с этой монахиней, и она пыталась убедить его отдать сестренку в их школу. Светская школа откроется, быть может, через несколько лет. Зачем заставлять ребенка так долго ждать?
Эта монахиня пыталась ввести изучение системы Брайля в Бразилии. Сейчас группа монахинь занимается переводом азбуки для слепых на португальский язык. Они надеются, что это увеличит приток детей в их школы. Но семья Клебса в отличие от многих других польских семей настроена решительно против церкви. Они не хотят отдавать девочку в такую школу.
Владимир Клебс так и сказал монахине. Она же убеждала его, что главное — поместить ребенка в хорошую школу, где ему будет создана возможность относительно нормальной жизни. Клебс понимал, что это предложение вызовет ярость его отца. Что значит относительно нормальная жизнь? Ребенок избавится от одного зла и станет жертвой другого. И неизвестно, какое зло меньше. Если бы задать этот вопрос монахине, она бы, конечно, ответила — духовное.
До полуночи мы толковали о предложении монахини и о том, что в нем хорошего и что плохого для его маленькой сестры.
Мы уговаривали Клебса разыскать какого-нибудь педагога будущей светской школы для слепых и прежде всего посоветоваться с ним. Он должен знать, когда предположительно откроется такая школа. Если ее открытие — дело близкого будущего, вопрос решается сам собой. Странным образом, Клебс колебался, как будто был чем-то обязан монахине. Пожалуй, он предпочел бы без промедления послать девочку в духовную школу.
Когда мы снова остались вдвоем, я попросил Трибеля подробнее рассказать мне о Баии, потому что я там никогда не был. Надо сказать, что рассказы о путешествиях мне нравятся больше, чем рассказы о любви.
Трибель продолжал:
— В Салвадор мы прилетели самолетом. Возвращаться я собирался морем, так как должен был везти целую библиотеку, которую мне поручили закупить. Ведь во время войны у нас большая часть научных трудов сгорела. Мой груз значительно повысил бы стоимость перелета.
На аэродроме меня встретили участники конгресса — одни только негры с умными и приветливыми лицами. Меня отвезли в маленький отель — конгресс располагал скромными средствами, и участников собралось не очень много: несколько французов, два шведа, один профессор из Советского Союза, латиноамериканцы и свободный от предрассудков американец из США.
Я быстро привык видеть вокруг гораздо больше черных, чем белых людей. Не знаю, как они смотрели на нас. Полагаю, что цвет нашей кожи им был совершенно безразличен. Меня поразило бесчисленное множество церквей. Всюду я видел погруженных в молитву негров, особенно женщин.
Мой спутник, молодой врач по имени да Кастро, сказал: «Их приводят в церковь суеверия, воспоминания, чрезмерная чувствительность». На шее у него я заметил амулет и спросил, зачем он его носит. Он ответил без всякого смущения: «Это не амулет, а опознавательный знак. По нему мои друзья узнают, что я занимаю почетное место среди наших верующих и принадлежу к числу жрецов. Разве вы никогда не слышали о кандомбле?»
Я осторожно ответил: «В Рио я слышал о макумбе. В местах, где совершают эти обряды, находят кучки пепла и черепки, как после небольшого пожара. Иногда это означает угрозу враждебным соседям. Каждый год они устраивают на берегу празднество с песнями и плясками в честь богини океана. Не знаю, связан ли этот обычай с местным языческим культом или с одной из мировых религий».
Да Кастро рассердился: «Не все ли равно, языческий или неязыческий? Как вы определите, что языческое и что нет? Разве что по болтовне священников? На нее тоже нельзя полагаться».
«Священники в какой-то степени обращаются к разуму. Быть может, они идут по ложному пути. Они основываются, видимо, на старых верованиях, но, во всяком случае, не на одном обожествлении природы…»
Да Кастро перебил меня:
«Как-нибудь вечером поглядите сами. Заседания у нас будут ведь только днем».
Должен сказать, я был изумлен уровнем медицинских сообщений. В них не было никаких намеков на непонятные для нас обычаи. Мне охотно помогли выбрать книги для моей страны. Да Кастро работал врачом в институте проказы. Его объяснения, всегда строго научные, не имели ничего общего со странными, туманными рассуждениями, в которые он пускался, когда мы оставались вдвоем. Я спросил его, не носит ли кто-нибудь из его больных такие же амулеты, как у него, — ведь он объяснял мне, что этот амулет указывает на принадлежность к высшему рангу, — он живо ответил: «Конечно, а почему бы и нет?»
Мы занимались день и ночь, местные врачи нам помогали. Как бы я хотел остаться здесь, чтобы продолжить свои занятия! Ненадолго я забыл свою жизнь в Ильменау. И маленькая сероглазая Герта тоже исчезла из моей памяти. Белая кожа очень скоро стала казаться мне странной. Но я понимал, что это будет продолжаться только пока я здесь.
В этом томе собраны повести и рассказы 23 писателей ГДР старшего поколения, стоящих у истоков литературы ГДР и утвердивших себя не только в немецкой, во и в мировой литературе.Центральным мотивом многих рассказов является антифашистская, антивоенная тема. В них предстает Германия фашистской поры, опозоренная гитлеровскими преступлениями. На фоне кровавой истории «третьего рейха», на фоне непрекращающейся борьбы оживают судьбы лучших сыновей и дочерей немецкого народа. Другая тема — отражение сегодняшней действительности ГДР, приобщение миллионов к трудовому ритму Республики, ее делам и планам, кровная связь героев с жизнью государства, впервые в немецкой истории строящего социализм.
Транзит – значит проезд через определенную территорию и вместе с тем – переход от одного состояния к другому. Та часть жизни героя, названного Зайдлером (это не настоящее его имя), которая стала сюжетом книги, была именно таким переходом.Вначале было пассивное, томительное прозябание в лагере интернированных, куда во время войны французские власти загнали всех немцев без разбора, в том числе и антифашистов… Потом несколько месяцев напряженных усилий, затраченных прежде всего на то, чтобы спасти себя лично.Завершение перехода – осознанная решимость разделить судьбу французского народа и готовность бороться, ощущая при этом неразрывную связь с настоящей Германией, а не с «серо-зелеными» колоннами гитлеровских войск.
«Седьмой крест» (1939) давно признан лучшим романом Зегерс. История семи заключенных, которые бежали из гитлеровского концлагеря Вестгофен и из которых только один сумел спастись, волновала читателей разных стран задолго до того, как книга могла увидеть свет в послевоенной Германии.
…Нежилой вид был у этого ранчо с его низким домом, обращенным к дороге слепой стеной. Решетка в воротах, давно бесполезная и ветхая, была проломлена, но над сводом еще виднелся остаток смытого бесчисленными дождями герба. Этот герб мне показался знакомым, как и половинки каменных раковин, в которых он был укреплен. Я вступила в открытые ворота. Теперь, к моему удивлению, мне послышался легкий размеренный скрип… Поскрипывание вдруг стало явственней, и в кустах я уловила равномерные взмахи качелей или раскачивающейся доски.
Натан и Мендес, торговцы ювелирными изделиями, стояли на набережной Капа, ожидая прибытия «Трианона». «Да вот он!» – раздалось в толпе портовых рабочих-негров. Оба старика так пристально всматривались в маленькую точечку, будто хотели сорвать ее с горизонта. Нестерпимо яркая синь Карибского моря била в глаза стрелами света.
"Седьмой крест" (1939) давно признан лучшим романом Зегерс. История семи заключенных, которые бежали из гитлеровского концлагеря Вестгофен и из которых только один сумел спастись, волновала читателей разных стран задолго до того, как книга могла увидеть свет в послевоенной Германии.Также в сборник вошли рассказы:"Шоферские права", "Установка пулемета в квартире фрау Кампчик", "Прогулка мертвых девушек", "Конец", "Крисанта", "Агата Швейгерт", "Предания о неземных пришельцах", "Явка".Перевод с немецкого П. Чеботарева, В. Станевич, Р. Френкель, Л. Лунгиной, И. Каринцевой, Р. Гальпериной, С. Фридлянд, О. Бобровой.Вступительная статья и составление Т. Мотылевой.Примечания Г. Егоровой.Иллюстрации П. Пинкисевича.
"Хроника времён неразумного социализма" – так автор обозначил жанр двух книг "Муравейник Russia". В книгах рассказывается о жизни провинциальной России. Даже московские главы прежде всего о лимитчиках, так и не прижившихся в Москве. Общежитие, барак, движущийся железнодорожный вагон, забегаловка – не только фон, место действия, но и смыслообразующие метафоры неразумно устроенной жизни. В книгах десятки, если не сотни персонажей, и каждый имеет свой характер, своё лицо. Две части хроник – "Общежитие" и "Парус" – два смысловых центра: обывательское болото и движение жизни вопреки всему.Содержит нецензурную брань.
Героиня романа Инна — умная, сильная, гордая и очень самостоятельная. Она, не задумываясь, бросила разбогатевшего мужа, когда он стал ей указывать, как жить, и укатила в Америку, где устроилась в библиотеку, возглавив отдел литературы на русском языке. А еще Инна занимается каратэ. Вот только на уборку дома времени нет, на личном фронте пока не везет, здание библиотеки того и гляди обрушится на головы читателей, а вдобавок Инна стала свидетельницей смерти человека, в результате случайно завладев секретной информацией, которую покойный пытался кому-то передать и которая интересует очень и очень многих… «Книга является яркой и самобытной попыткой иронического осмысления американской действительности, воспринятой глазами россиянки.
В романе Сэмми Гронеманна (1875–1952) «Хаос», впервые изданном в 1920 году, представлена широкая панорама жизни как местечковых евреев России, так и различных еврейских слоев Германии. Пронизанный лиризмом, тонкой иронией и гротеском, роман во многом является провидческим. Проза Гронеманна прекрасна. Она просто мастерски передает трагедию еврейского народа в образе главного героя романа.Süddeutsche Zeitung Почти невозможно себе представить, как все выглядело тогда, еще до Холокоста, как протекали будни иудеев из России, заселивших городские трущобы, и мешумедов, дорвавшихся до престижных кварталов Тиргартена.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Считается, что первыми киевскими стартаперами были Кий, Щек, Хорив и их сестра Лыбедь. Они запустили тестовую версию города, позже назвав его в честь старшего из них. Но существует альтернативная версия, где идеологом проекта выступил святой Андрей. Он пришёл на одну из киевских гор, поставил там крест и заповедал сотворить на этом месте что-то великое. Так и случилось: сегодня в честь Андрея назвали целый теплоход, где можно отгулять свадьбу, и упомянули в знаменитой песне.
Грозное оружие сатиры И. Эркеня обращено против социальной несправедливости, лжи и обывательского равнодушия, против моральной беспринципности. Вера в торжество гуманизма — таков общественный пафос его творчества.
Мухаммед Диб — крупнейший современный алжирский писатель, автор многих романов и новелл, получивших широкое международное признание.В романах «Кто помнит о море», «Пляска смерти», «Бог в стране варваров», «Повелитель охоты», автор затрагивает острые проблемы современной жизни как в странах, освободившихся от колониализма, так и в странах капиталистического Запада.
Веркор (настоящее имя Жан Брюллер) — знаменитый французский писатель. Его подпольно изданная повесть «Молчание моря» (1942) стала первым словом литературы французского Сопротивления.Jean Vercors. Le silence de la mer. 1942.Перевод с французского Н. Столяровой и Н. ИпполитовойРедактор О. ТельноваВеркор. Издательство «Радуга». Москва. 1990. (Серия «Мастера современной прозы»).