Воспоминания японского дипломата - [39]

Директор Европейско-Американского бюро Мацудайра настойчиво просил меня заняться российскими делами. С той же просьбой обращался ко мне заведующий Первым сектором этого бюро, который, говорил, что вскоре должен получить назначение на работу за рубежом и что, в общем-то, уже было принято решение о занятии мною его места. Поскольку еще со времени своей поездки в Германию у меня возник чрезвычайно большой интерес к отношениям с Россией, я согласился работать в Первом секторе Европейско-Американского бюро, после чего почти вся моя дипломатическая карьера была связана с российскими делами. (Первое, что меня удивило по возращении на родину, была возросшая самоуверенность японцев. Так, посол Мацуи уже говорил о "трех великих державах”. Во-вторых, я был поражен безответственными действиями пребывавшего в эйфории молодого поколения. Например, работа организации “Какумэйкай” в седьмой школе второй ступени. Но поскольку по прибытии в Токио я пять лет занимался российскими делами, поначалу мой рассказ пойдет только о них).

В то время в Японии имели хождение различные мнения о будущем советского режима. Некоторые считали, что, поскольку Советы обречены на скорый провал, Японии следует усилить помощь Семенову и другим деятелям на востоке России. Однако, на мой взгляд, советская власть была отнюдь не столь беспомощной, военная интервенция была не только в высшей степени непопулярной, но и не имела шансов на успех, и поэтому Японии следовало вывести свои войска из Сибири и попытаться решить имевшиеся вопросы путем переговоров с Советами. Иначе говоря, было очевидно, что, поскольку японские войска оккупировали Северный Сахалин и обращенное к нему континентальное побережье, Японии было необходимо вести переговоры с советским режимом в целях гарантирования компенсации за инцидент в Николаевске. Было также необходимо обеспечить возврат правительственного кредита, предоставленного России во время войны, и защиту прав частной собственности.

Наконец, Японии надо было предотвратить деятельность коммунистов на своей территории. Однако в стране существовала сильная оппозиция идее прямых переговоров с советским режимом. Советы знали об этом и. стремясь достичь компромисса с Японией, создали Дальневосточную республику, которой предстояло сыграть роль буферного государства между Россией и нами. Еще до моего возвращения на родину некто Антонов встретился с нашим консулом во Владивостоке Симада Сигэру и в неофициальном порядке сообщил ему, что советский режим готов принять различные требования Японии и хотел бы начать переговоры. Некоторые лица в Токио твердо придерживались мнения о необходимости вступить в переговоры на основе этого сообщения. В конце концов, было принято решение начать их и с этой целью поручить начальнику Политического отдела экспедиционного корпуса во Владивостоке Мацусима Хадзимэ и консулу Симада встретиться с Антоновым в августе того же года в Дайрене. Во время этой встречи Антонов не брал на себя никаких обязательств в отношении различных требований Японии, а под конец стал настаивать на необходимости получения согласия от Советского правительства. Прошло несколько месяцев, но ни к каким существенным результатам эти переговоры не привели.

Тем временем Соединенные Штаты предложили провести в Вашингтоне конференцию заинтересованных стран по вопросам ограничения военно-морских вооружений и по различным проблемам Дальнего Востока. На этой конференции они намеревались не только установить принцип "открытых дверей” в Китае и решить проблему Шаньдуна, но и в связи с проблемой России помешать распространению японского влияния на Сибирь, которое могло бы создать угрозу американским интересам. В отсутствие советских представителей сибирский вопрос на вашингтонской конференции открыто не обсуждался, но Соединенным Штатам удалось добиться от нас обязательства о выводе войск и таким образом поставить заслон на пути Японии. Американская политика недопущения японского продвижения берет начало еще со времен окончания русско-японской войны, когда президент Теодор Рузвельт сумел, с одной стороны, сдержать Россию, а, с другой, — убедить Японию в необходимости заключить мир. С тех пор Соединенные Штаты в своей политике упорно исходили из представления о несоответствии энергичного продвижения Японии их интересам. Следует отметить, что такую же политику президент Вильсон проводил и на Вашингтонской конференции и что, следуя ей же, президент Франклин Рузвельт после начала "Маньчжурского инцидента" признал Советский Союз и пытался помешать заключению пакта о нейтралитете между ним и Японией, чтобы добиться отчуждения их друг от друга. Та же политика последовательно проводилась вплоть до самого недавнего времени, когда на Ялтинской конференции было принято совместное решение об изгнании Японии с азиатского континента.

Естественно, что советский режим, видя эту политику Соединенных Штатов, направлял своему представителю в Дайрене все более жесткие инструкции, и. в конце концов, Япония приняла решение прекратить переговоры. Другая причина прекращения этих переговоров состояла в том, что европейские державы должны были провести конференцию с участием Советов. Собравшаяся в Генуе, эта конференция, вскоре, однако, завершилась без каких-либо результатов, ибо европейские державы потребовали от Советской России (1) признания иностранных долгов довоенного и военного времени; (2) предоставления режима особого благоприятствования для иностранцев; (3) выплаты иностранцам компенсации за ущерб, причиненный революцией, и т.д. Советская делегация со своей стороны потребовала (1) официально признать советский режим; (2) взаимно отказаться от компенсации за ущерб, причиненный блокадой и интервенцией, и от долгов военного времени; (3) предоставить кредиты советскому режиму и т.д. Вслед за Генуэзской конференцией состоялась конференция в Гааге, но и там дело не сдвинулось с места, и стороны лишь повторили требования, выдвинутые в Генуе. Однако во время Генуэзской конференции состоялись переговоры между двумя изгоями того времени, Россией и Германией, и в апреле 1922 года эти страны заключили Рапалльский договор. Советский режим постепенно утверждался на международной арене. (Примерно в это время я стал руководителем Сектора).