Воспоминания японского дипломата - [35]

Непосредственно перед заключением мирного договора руководители Германии также были озабочены и проблемой вины за войну. Сразу же после свержения императорского правительства Каутский и другие предали гласности германские дипломатические документы. Эти документы отнюдь не свидетельствовали о том, что Германия и Австро-Венгрия в одностороннем порядке развязали войну. Более того, немцы вообще, в том числе и интеллигенция, в частности, были твердо убеждены: вину за войну несут не одни только Центральные державы. В том же духе были выдержаны публикации газет и журналов, и по прибытии в Германию мне часто приходилось слышать доводы в пользу подобной позиции. В вопросе о непосредственной причине войны имелось множество моментов. которые требовали тщательного анализа: ответственность за инцидент в Сараево; позиция Австро-Венгрии в отношении реагирования на этот инцидент; подстрекательские действия Германии как союзника Австро-Венгрии; выбор времени для мобилизации в России; сущность французских требований к своему российскому союзнику, причины, в силу которых Англия четко не заявила о выступлении на стороне Франции и России в чрезвычайных обстоятельствах, и т.д.

Некоторые из этих моментов даже сейчас, спустя тридцать с лишним лет. остаются неразъясненными. Однако к настоящему времени беспристрастные историки уже согласились с тем, что возлагать всю вину за войну на одну Германию несправедливо. Следовательно, и в те дни у немцев были причины испытывать недовольство в связи с тем, что их считали единственными виновниками войны. Что же касается ее истинных причин, то невозможно судить о том, кто был прав и кто виноват. ибо все державы эгоистично преследовали собственные интересы, все они были империалистическими странами, и каждая пестовала свои амбиции и стремилась увеличить военную мощь. Например, с понятием справедливости плохо увязывается тот факт, что европейские страны давно вторглись в другие части мира, поглотили их и с помощью насилия и разного рода ухищрений обзавелись колониями. С точки зрения морали, представляется странным, что они до сих пор наслаждаются плодами давних вторжений и поглощений. Далеки от бескорыстия, утверждения некоторых стран о том, что в поглощении ими чужих территорий и обретении колоний нет ничего непристойного, ибо это — дела давно минувших дней, но что в будущем подобные акции следует запретить, как агрессивные и наносящие ущерб миру во всем мире и безопасности. Ни одно совестливое государство не может ни выступать с подобными утверждениями, ни высказывать их перед лицом Бога. Если те страны Европы и Америки, которые без стеснения совершали империалистические действия, действительно хотят попытаться элиминировать будущие войны, то им следует, во-первых, тщательно изучить основные причины войн, а во-вторых, откровенно признать грехи, совершенные ими в прошлом. Разумеется, все это не подразумевает оправдания империалистической агрессии в настоящем или будущем, а означает лишь то, что до тех пор, пока державы, которые в прошлом совершали агрессию или занимались колонизацией, не пересмотрят свое прошлое поведение с точки зрения морали, надеяться на надлежащее развитие международного сообщества будет невозможно.

Касаясь общемировой ситуации, нельзя не отметить, что, поскольку практически вся поверхность земного шара уже была поделена между различными странами и приобретать новые колонии было негде, противоречие интересов между "имущими” и "неимущими" становилось все более острым, вследствие чего и произошло недавнее мировое потрясение. Однако, в последнее время человеческое сообщество обнаружило заметную склонность к недопущению войны. Поэтому если бы такая “неимущая” страна, как Германия, отказалась от стремления участвовать в разделе мира или в отчуждении территорий, просто рассудив, что из-за собственной беззаботности или невезения время для этого уже упущено, она могла бы процветать как держава среднего “калибра”. Однако по такому показателю, как личный фактор производительности труда, немцы значительно превосходили своих соседей и, будучи логически мыслящими, принялись, игнорируя интересы других, действовать на основе теории, согласно которой достигнутое другими не должно быть недостижимым для них самих. Более того, в силу прямолинейности своего характера немцы тяготели к немедленному использованию силы вместо попыток убедить других. Именно поэтому их часто обвиняли в милитаристских настроениях, и причину недавно закончившейся войны с роковой неизбежностью стали усматривать главным образом в высокомерной позиции Германии. В "Третьем рейхе" Гитлера указанные настроения немцев еще более усилились. Поиски своего Lebensraum в Европе они вели в направлении Балкан и Украины и потерпели жестокое поражение под Сталинградом. Можно сказать, что немцы не только не усвоили уроков первой мировой войны, но повторили ту же самую попытку, просто в большем масштабе.

Считая, что у немцев есть свои аргументы, касающиеся вопроса о виновности в первой мировой войне, и что поэтому несправедливо возлагать ответственность за нее на одну Германию, я в разговорах с немцами, которые выдвигали эти аргументы, обычно советовал им подождать, пока этот вопрос изучат историки. Однако данная проблема включала в себя и более практический аспект. Союзники намеревались возложить всю вину на Германию и тем самым оправдать требования репараций и наказания ответственных за войну. Поэтому германские власти, знакомые с проблемой вины, проявляли невероятную активность. Министр Науман, в то время директор Информационного бюро министерства иностранных дел, обсуждал со мной эту проблему, а министр финансов Дернбург попросил меня встретиться с ним в Веймаре и в ходе беседы сказал, что с нею трудно справляться внутри страны, что она серьезно скажется и на условиях мира, что утверждения об исключительной ответственности Германии не соответствуют фактам и что ему хотелось бы узнать, нельзя ли добиться смягчения указанных условий с помощью японского посредничества. С одной стороны, его просьба была отнюдь не безосновательной, но, с другой стороны, учитывая атмосферу на Парижской конференции, не было совершенно никакой возможности изменить решения по этой проблеме посредством добрых услуг Японии. Поэтому я ответил, что, судя по недавно увиденному мной в Париже, урегулирование проблемы зависит главным образом от мнений Англии, Франции и Америки, и в данный момент нельзя исправить что-либо, ими согласованное. Так уж получилось, что сейчас от меня, как министра иностранных дел Японии, побежденной в Тихоокеанской войне, требуют обозначить свою позицию в вопросе о виновности за войну. Тем более живо я вспоминаю боль, которую испытывали в то время правительство и народ Германии.