Воспоминания японского дипломата - [30]

Я часто удивляюсь тому, что до сих пор жив — ведь сколько раз мне удавалось избежать смерти: в 1919 году у меня на почве свирепствовавшей тогда испанки развилась пневмония; в Токио я попал в серьезную автомобильную аварию, а впоследствии, в своей общественной жизни, часто оказывался лицом к лицу с различными опасностями из-за политических пертурбаций. Я упоминаю об этих вещах, прекрасно понимая их очень личный характер, потому, что они обогатили меня опытом, который сильно помог мне в последующей политической деятельности, когда готовность рисковать жизнью была просто необходимой. Во время пребывания в Лондоне, где я провел два месяца в больнице и полтора месяца выздоравливая, я многое узнал о непреклонном и неутомимом духе британцев и об их практическом образе мышления. Часто приходилось слышать от англичан такие высказывания: "История Великобритании доказывает, что, даже терпя вначале поражение, в конце концов она все равно побеждает", "дело есть дело, даже во время войны", "на фронте или в тылу, каждый выполняет свой долг, так что нет нужды беспокоиться друг о друге". Хотя осенью 1916 года война принимала неблагоприятный для Англии оборот, люди работали как обычно. Это производило на меня большое впечатление, и я часто ловил себя на мысли о том, что именно так должна вести себя великая нация. Впоследствии, каждый раз, когда мне приходилось изучать действия Великобритании, я всегда вспоминал увиденное в те месяцы 1916 года. Все имеет свои плохие и хорошие стороны, и моя серьезная болезнь в Лондоне помогла заложить первые кирпичики в фундамент моих знаний о Великобритании.

В Ла-Манше было очень неспокойно из-за немецких подводных лодок, и нас предупредили, что во время переправы нужно быть в спасательных жилетах. Благополучно добравшись до Гавра, я поспешил в Берн. Министр Миура неоднократно просил меня приехать побыстрее, и я всего на одну ночь остановился в Париже, где Лувр и другие музеи из-за войны были закрыты.

Оставив позади воюющие государства и въехав на территорию Швейцарии, я с радостью ощутил царившую там мирную атмосферу. Однако в этой маленькой и довольно бедной ресурсами стране контролировался сбыт даже таких традиционных видов ее продукции, как масло и сыр, а белый хлеб могли получать только инвалиды и дипломаты.

Цель открытия нашей миссии в Швейцарии заключалась в наблюдении за европейской ситуацией, но в первое время наш штат состоял только из министра-посланника, меня и одного клерка. Миссия располагалась в маленьком номере отеля "Бернерхоф", где проживали посланник и я. В то время в Берне было довольно много японцев: те, кто обучался в Германии или ехал туда учиться, перебирались в Швейцарию, чтобы продолжить образование в университетах Цюриха или Базеля. Было и множество других, кто, находясь в Европе, переехал в Швейцарию, чтобы оттуда следить за развитием ситуации в центральных державах. Поэтому миссии приходилось постоянно отвлекаться на работу, связанную с визами и развлечениями для этих японцев. В дополнение ко всему их цели вызывали у представителей союзных держав изрядную подозрительность. Японцы вообще понимали и по сей день часто понимают международные отношения так, что, коль скоро их страна заключает союз с другой страной, граждане этой последней сразу же становятся для них чуть ли родственниками. Поэтому путешествовавших японцев, которые проявляли симпатии к странам Антанты, стали подозревать в сношениях с противником, а некоторые наши представители, например, командированные министерством внутренних дел, столкнулись с весьма оскорбительным отношением со стороны британских властей. Вплоть до самого последнего времени самые разные слои населения Японии были склонны полагать, что раз Япония вступила в союз, он будет вечным, и они должны работать на благо союзника, даже жертвуя при этом собственными интересами, Сейчас, когда мы испытали на себе различные международные ситуации, настало время отбросить столь незрелое представление о международных отношениях.

Главная задача миссии состояла в подготовке докладов о положении Германии и Австрии. Однако мои самые сильные впечатления от Швейцарии связаны с ее демократическим государственным устройством и красотами ее природы. Когда я по прибытии наносил обычные визиты вежливости высшим чинам Федерального правительства, я с удивлением обнаружил, что президент страны живет в ничем не примечательной квартире около Барен Грабен, а встретив его в трамвае, удивился еще больше. Приходилось только поражаться тому, насколько глубоко укоренилось в Швейцарии чувство всеобщего равенства. Меня также восхищал живой пример межрасовой гармонии, которая проявлялась в парламентских обсуждениях и в практической политике носителей немецкого, французского, итальянского и ретороманского языков. Демократическая система государственного управления в Швейцарии несколько отличалась от американской, с которой мне довелось ознакомиться позже, но та и другая служили для меня образцом при рассмотрении общемировых тенденций развития государственного управления.

Еще одно сильное впечатление, полученное в годы службы в Швейцарии, о котором следует сказать хотя бы вскользь, связано с ее твердой приверженностью к постоянному нейтралитету. Находясь на стыке границ Германии, Франции и Италии, ей, естественно, было очень трудно сохранять нейтралитет, когда три соседние страны пребывали в состоянии войны, и искушение втянуться в нее было тем более сильным, что поставки различного сырья в Швейцарию зависели от воюющих государств. Затем, когда на западном фронте наступил застой, швейцарцы начали опасаться, что их нейтралитет будет нарушен либо Германией, либо Францией, ибо, атаковав противника через кантон Невшатель, любая из этих двух стран получала бы значительные преимущества. Не только швейцарское правительство, но и все жители страны страстно проповедовали политику, предусматривавшую сопротивление первому, кто вторгнется в страну, как врагу, и были преисполнены решимости проводить эту политику в жизнь. Я прекрасно знал, какое огромное внимание уделяло правительство Швейцарии поддержанию нейтралитета. Однако именно непоколебимая солидарность швейцарского народа, который, не дав сиюминутным политическим интересам ввести себя в заблуждение, объединился вокруг столь простой политики, рассматривавшей первого, кто вторгнется к ним, как врага, позволила этой стране сохранять нейтралитет на протяжении международного кризиса. Подобное единство народа было достигнуто не за один день. Оно представляло собой воплощение духа независимости и свободы, который передавался из поколения в поколение еще с давних времен Вильгельма Тел-ля. Любая страна, заинтересованная в поддержании нейтралитета, может многому научиться у Швейцарии. (Учитывая свой опыт в первой мировой войне, швейцарцы еще более внимательно подходили к соблюдению нейтралитета во второй).