Воспоминания японского дипломата - [32]

Я еще находился в Швейцарии, когда в июне 1918 года министр-посланник Миура был внезапно отозван в Японию. Впервые в своей практике я столкнулся со столь неприятным инцидентом в кадровых делах министерства иностранных дел. Отзыв министра Миура явился результатом его стычки с военным атташе нашей миссии полковником Сато. Я прекрасно знал полковника со всеми его достоинствами и недостатками, ибо в период моей работы в генеральном консульстве в Мукдене он возглавлял местное отделение Южно-Маньчжурской железной дороги. В Берне у меня сложились отличные, искренние отношения с моим непосредственным начальником министром-посланником Миура, и я предупреждал его насчет того, чем занимается полковник. Тем не менее, в конце концов между министром-посланником и военным атташе возник конфликт в связи с работой миссии. Поскольку полковник Сато был знаком с новым министром иностранных дел Гото Симпэй, он довел это дело до сведения Генерального штаба армии и до министра иностранных дел. В результате министра-посланника Миура отозвали.

Как я слышал, министр иностранных дел Гото даже намеревался повысить полковника Сато и перевести его на место министра-посланника Миура, но в то время престиж министерства иностранных дел был достаточно высок, и даже Гото не сумел зайти столь далеко. На смену министру-посланнику Миура из Лондона прибыл советник Хонда. И на этом, и на многих других примерах я видел, что милитаристы пытаются осуществлять разного рода манипуляции, и обдумывал меры, которые помогли бы с ними справиться. Тем не менее, поскольку в последующие годы и, особенно, в период службы послом в Германии мне часто приходилось общаться с военными, я часто страдал от инцидентов, в общем-то аналогичных тому, который произошел в Швейцарии с министром-посланником Миура.

ГЛАВА 3. Первый служебный срок в Берлине (до и после заключения мирного договора с Германией)

После прекращения военных действий союзники провели в Париже подготовительную мирную конференцию. Президент США Вильсон самолично совершил беспрецедентную для себя поездку в Европу, где какое-то время и победители, и побежденные взирали на него как на спасителя. Однако в ходе рассмотрения условий мира Англия и Франция, исходя из собственных интересов, вскоре высказали возражения против "Четырнадцати пунктов” президента, на основе которых немцы объявили о своей капитуляции. И сам Президент, стремясь реализовать свою заветную мечту о создании Лиги Наций, пошел на уступки. Впоследствии историки раскритиковали подписанный в подобных обстоятельствах Версальский договор, который, на их взгляд, содержал массу неразумных пунктов и положений, чреватых созданием в Европе взрывоопасных ситуаций. К этому договору я, возможно, еще вернусь позднее в этой книге.

Когда мирная конференция открылась, в Японии решили направить в Европу исследовательскую группу представителей Министерства иностранных дел, армии, ВМФ и деловых кругов с тем, чтобы изучить на месте политические, военные и экономические условия, в которых находилась Германия, ее намерения в отношении мирного договора, а также перспективы развития ситуации в этой стране. В этой связи мне было приказано выехать в Германию в качестве представителя министерства иностранных дел. Первым делом, в марте 1919 года, я по указанию правительства направился в Париж. В то время наша делегация в Париже активно занималась изучением не только вышеупомянутых проблем, но и проблем Шаньдуна и расового равенства. Что касается шаньдунской проблемы, то позиция Японии сводилась к следующему. Поскольку Япония вытеснила Германию с этой территории собственными силами, представлялось естественным, что она займет место Германии, а Китай на последующих переговорах согласится с ее просьбой о передаче ей соответствующих прав и интересов. Эта позиция противостояла требованию Китая о немедленном возвращении прав и интересов ему самому. Что же касается вопроса о расовом равенстве, то Япония предложила принять декларацию о недопустимости какой бы то ни было расовой дискриминации в принципе. Хотя, как поясняла японская делегация, Япония не предполагала немедленно применять этот принцип в отношении иммиграции, представитель Австралии Хьюз, твердый сторонник политики "Белой Австралии", решительно воспротивился данному предложению.

В конце концов, глава японской делегации Сайондзи был вынужден снять одно из двух предложений (подобно жертве в игре "го"), и японская делегация сосредоточила все свои усилия на проблеме Шаньдуна. Такое решение было принято потому, что, поскольку Шаньдун был занят в ходе нашей войны против Германии, было бы трудно оправдать в глазах японского народа столь скорый отказ от этой территории. Правда, Япония намеревалась рано или поздно вернуть Китаю львиную долю прав и интересов в Шаньдуне, но переговоры шли так плохо, что Япония в силу эмоциональных соображений не могла принять требования Китая. В то время я советовал членам делегации Тинда и Идзюин, а также генеральному секретарю Отиаи спокойно уступить то, что мы так или иначе должны были уступить в шаньдунской проблеме, но энергично выступить за принятие декларации о расовом равенстве. Как показал мой анализ ситуации на месте, говорил им я, провинция Шаньдун не богата ресурсами, и хотя поэтому цель ее оккупации должна состоять в создании стратегически важного пункта давления на Пекин, позиции, которые мы приобрели в Маньчжурии в итоге недавних японо-китайских переговоров, достаточно сильны для решения этой задачи, а любой выход Японии за пределы позиций, установленных в Маньчжурии, вызовет недовольство китайцев и приведет к нашим экономическим потерям. С другой стороны, доказывал я, настойчивая работа в интересах принятии декларации о расовом равенстве не только соответствует общечеловеческой справедливости, но и окажет нам огромную помощь в получении ресурсов с Юга. Однако мои доводы воспринимались как чистое теоретизирование незрелого дипломата и были оставлены без внимания. Но ведь это факт, что примерно с того самого времени отношения Японии с Китаем стали постепенно ухудшаться и, в конце концов, привели к Тихоокеанской войне. Если бы Япония, используя мирную конференцию в Париже, отошла от того курса в отношении Китая, которому предстояло быть названным агрессивным, и продолжала бы работать во имя нормального экономического прогресса, ее история выглядела бы по-иному.