Воспоминания японского дипломата - [29]

Еще один случай, правда, имевший место не в Мукдене, также заслуживает упоминания. Имеется в виду так называемое "дело Ба Бу Ча Бу”. В марте 1916 года консул Морита из Политического бюро министерства иностранных дел посетил генеральные консульства в Мукдене и Харбине в качестве тайного посланника министерства и информировал их о том, что Юань Шикай намеревается провозгласить себя императором и установить свое правление вопреки пожеланиям японского правительства, которое в связи с этим запланировало использовать оппозицию Юаню в лице действовавшей в Маньчжурии партии Сун Шэ и поддержать мятежников во главе с Ба Бу Ча Бу — членом монгольской королевской семьи, который в то время находился в глубинном районе Хайлар. Нам сообщили, что реализация этого плана может даже привести к независимости Маньчжурии, что вопрос этот совместно проработан армией, ВМФ и министерством иностранных дел и что вскоре в Маньчжурию будет направлен полковник японской армии. Действительно, вскоре прибыл армейский офицер со своей группой, но, видя, как эта группа день и ночь бьет баклуши и имея возможность больше узнать о личности Ба Бу Ча Бу, я все больше утверждался во мнении, что из этой затеи ничего не выйдет. Затем я выехал из Мукдена в Токио, ибо мне предстоял перевод в нашу миссию в Швейцарии. Как я слышал, с внезапной смертью Юаня движение Ба Бу Ча Бу лишилось всякого смысла и сошло на нет.

Я покинул Мукден, чувствуя, что первая попытка обеспечить независимость Маньчжурии сорвется. Было очевидно, что этот край, расположенный между Японией, Китаем и Россией, приобрел исключительно важное значение, особенно после русско-японской войны. В случае отделения Маньчжурии от Китая и превращения ее в независимую страну она, по-прежнему, оставалась бы источником различных бедствий. Ее следовало бы превратить в буферное государство, связанное с Китаем таможенным союзом. Без поддержания мира такими средствами ни Япония, ни Китай не могли рассчитывать на спокойное существование.

ГЛАВА 2. Служба в Швейцарии (с середины первой мировой войны до падения Германской империи)

НАША МИССИЯ В ШВЕЙЦАРИИ, куда я получил перевод, к тому времени только что открылась и представляла собой наблюдательный пункт, с которого следили за событиями в Европе. Когда я перед отправкой в Швейцарию прибыл в Токио, министр-посланник Миура спешно готовился к скорому отъезду, и мне было приказано немедленно следовать за ним. Поскольку, по мнению министерства иностранных дел, европейская война должна была закончиться в недалеком будущем победой союзников, я должен был срочно выехать в Швейцарию. Между прочим, к моему удивлению, Генеральный штаб армии считал, что, хотя война завершится достаточно скоро, победа будет на стороне Германии и Австрии.

Так или иначе, в июне 1916 года я покинул Токио и через Сибирь направился к новому месту службы. Во Владивостоке мой коллега Цубоками, сотрудник нашего Генерального консульства, рассказал мне о ситуации в Восточной Сибири. Во Владивостокском порту шла напряженная работа по приему приходящих с востока транспортов с боеприпасами и снаряжением, и все погранично-таможенные и прочие процедуры были весьма строги. Проехав через Северную Маньчжурию по Китайско-Восточной железной дороге, я проследовал далее на запад через Читу, Иркутск и Омск. Сибирь показалась мне пустынной и огромной: прошла целая неделя, прежде чем я пересек Уральские горы и въехал на территорию Европы. Еще через несколько дней я прибыл в Петроград (ныне Ленин- . град). Россия, с ее огромной территорией и богатыми ресурсами, действительно могла испытывать недовольство по поводу нехватки морских портов, но я не мог понять, почему она должна была проводить политику панславизма или стремиться аннексировать Маньчжурию.

В Петрограде наш посол Мотоно пригласил меня на обед и рассказал, что союзники завязли в войне, а положение в самой России нестабильно. Однако, по его словам, вскоре в войну должна была вступить Румыния и ситуация — коренным образом измениться. У меня уже несколько дней была температура, но, хотя посол Мотоно предложил мне немного передохнуть в Петрограде, я продолжил свой путь на запад. Из-за этой температуры мне потом пришлось на достаточно долгое время задержаться в Лондоне.

Поскольку путь через Центральную Европу, Балканские государства и Турцию, воевавшие на стороне противника, был для меня закрыт, мой маршрут в Швейцарию пролегал через Скандинавию и Англию. Из Петрограда я двинулся на север и, миновав Торнио и Хапаранду, которые в ином случае мне никогда увидеть бы не удалось, прибыл в Стокгольм, а затем из Бергена морем проследовал в Лондон. Это было всего неделю спустя после гибели фельдмаршала Китченера, и поэтому на Северном море соблюдались строгие правила осторожности. Пассажирам на случай атаки подводных лодок выдали спасательные средства. В эти дни я испытывал несвойственную мне сонливость и пересек Северное море, практически все время пребывая в состоянии ступора. По прибытии в Лондон через Ньюкасл у меня поднялась высокая температура, и доктор Цудзи (впоследствии он возглавил больницу Императорского университета в Киото) диагностировал тиф. Очевидно, я подхватил бациллы во Владивостоке, и доктор был удивлен, что в течение всего долгого пути я оставался на ногах. Меня немедленно госпитализировали. В течение нескольких дней я был без сознания. Благодаря заботе доктора Цудзи и английских врачей я постепенно выздоравливал, а посол Тинда, советник Хонда и сотрудники посольства Сигэмицу и Хориноути проявляли ко мне исключительное внимание. Как мне потом сообщили, некоторое время мое состояние было буквально критическим.