Воспоминания японского дипломата - [137]

Тем временем на авансцене появился вопрос о военнопленных и проживающих в Японии иностранных гражданах. Впервые этот вопрос возник в самом начале войны, когда американское и британское правительство через Швейцарию и Аргентину, которые, соответственно, представляли их интересы, запросили японское правительство о том, будет ли Япония соблюдать Конвенцию об обращении с военнопленными, заключенную в Женеве в июле 1929 года. Япония подписала Конвенцию, но не ратифицировала ее. Получая этот запрос, я знал, что, хотя и ходили слухи о недисциплинированности японских войск в ходе "Сибирской экспедиции”, до того, и во время русско-японской войны, и во время кампании 1914 года в Циндао, гуманное обращение японских войск с военнопленными снискало восхищение всего мира. Хотя бы по этой причине Япония в ходе этой войны должна была не запятнать себя поведением, которое вызвало бы осуждение мирового сообщества. К тому же на территориях противника проживали несколько сот тысяч японцев, и в случае, если бы Япония нарушила свой долг по отношению к находящимся в ее власти гражданам враждебных государств, можно было ожидать, что пострадают и проживающие за рубежом граждане Японии. Именно ввиду этих соображений я поручил директору Договорного бюро Мацумото договориться с военным руководством о применении Женевской конвенции с необходимыми изменениями (mutatis mutandis) в целях обеспечения справедливого обращения с военнопленными и интернированными гражданами враждебных государств.

В ответ на мою просьбу заместители военного министра и министра военно-морского флота сообщили заместителю министра иностранных дел, что у армии и ВМФ нет возражений ни против применения конвенции о военнопленных mutatis mutandis, ни против надлежащего учета национальных обычаев военнопленных в связи с обеспечением их продовольствием и одеждой. Соответствующее уведомление об этом было направлено Соединенным Штатам и Великобритании. В дальнейшем, после консультаций с представителями военного командования, мы уведомили их о том, что принципы конвенции по мере возможности будут mutatis mutandis соблюдаться и в обращении с гражданскими интернированными лицами. Как мне докладывал в то время заведующий соответствующим сектором МИД, ни военное министерство, ни министерство военно-морского флота не выразили ни малейших возражений против гуманного обращения.

Однако вскоре я получил от Соединенных Штатов запрос и протест в связи с обращением с военнопленными и интернированными гражданами США на Гуаме. Я незамедлительно передал эти документы командованию ВМФ, а протест, полученный из Великобритании в связи со зверствами, якобы имевшими место в Гонконге, был аналогичным образом передан армейскому командованию. Затем я узнал, что, выступая на заседании парламента, министр иностранных дел Иден осудил японское обращение с военнопленными. Я направился к премьеру Тодзё, доложил ему об этом факте и попросил обеспечить строгое наблюдение за обращением с военнопленными.

Тодзё сразу же внял моей просьбе, и вскоре я узнал, что министр иностранных дел Иден заявил о существенном улучшении условий для военнопленных в Гонконге. Тем не менее, поскольку я рассматривал обращение с военнопленными и интернированными лицами как важную гуманитарную проблему, заслуживающую первостепенного внимания, я поручил заместителю министра Ниси взять этот вопрос под личный контроль и одновременно попросил советника Сато поддерживать тесный контакт с представителями держав, обеспечивающих интересы противника. Несмотря на принятые меры, до того, как я оставил свой пост в сентябре, пришло еще несколько протестов против неподобающего обращения с военнопленными в различных регионах.

В свете позиции армейского командования, о которой министерству иностранных дел было известно из контактов с ним, эти протесты вызвали у меня изрядное удивление, и, немедленно передавая их военным властям по мере поступления, я каждый раз настойчиво призывал их произвести быстрое расследование и представить ответы. В то время поднимался также вопрос о посещении лагерей военнопленных представителями Международного Красного Креста, и поэтому я поручил своим подчиненным договориться с военным министерством об обеспечении всех возможных условий для таких посещений. Согласно полученному тогда докладу, представители Красного Креста были удовлетворены тем, как Япония обращается с военнопленными. Во всяком случае, мне и в голову не могло придти, что до сентября, пока я оставался на своем посту, имели место какие-либо серьезные случаи зверств, и по всем протестам, которые поступали в мой адрес, министерство иностранных дел предпринимало оперативные меры. Разумеется, в министерстве ничего не знали о таких инцидентах, как "марш смерти" на полуострове Батаан, убийства спасавшихся с торпедированных судов членами экипажей подводных лодок или использование военнопленных на строительстве железной дороги в Бирме. Пока я продолжал работать, ни один протест в связи с этими инцидентами ко мне не поступал, и, естественно, я не мог даже вообразить, что такие зверства имели место.