Воспоминания японского дипломата - [135]

6 августа. Атомная бомбардировка Хиросима

9 августа. Нападение СССР на Японию

9-10 августа. Согласие совещания у императора на принятие Потсдамской декларации

14 августа. Согласие совещания у императора на принятие ответа со стороны США о сохранении национального достоинства

15 августа. Обнародование Императорского рескрипта об окончании войны. Отставка Кабинета Судзуки

ГЛАВА 1. Дипломатия военного времени

Императорский рескрипт об объявлении войны был обнародован в 11.40 утра 8 декабря 1941 года. Мне сообщили, что еще до этого часа начались бомбардировки и десантные операции наших сил в Перл-Харборе и в районе Котабару в Малайе, а затем — в Шанхае и Гонконге. Во второй половине дня я принял послов Германии и Италии и сообщил им об объявлении войны и о переговорах, касавшихся недопущения сепаратного мира, в Берлине и Риме. Я также вызвал на беседу советского посла и, разъяснив ему, какие события вынудили Японию объявить войну Соединенным Штатам и Великобритании, заявил о нашем намерении строго придерживаться своих обязательств, предусмотренных Пактом о нейтралитете, и о наших надеждах на аналогичное поведение со стороны СССР.

В первые дни войны японцы были опьянены победами. Широкое хождение получила вера в то, что годы страданий смогут быть навсегда преданы забвению. Многие из тех, кто сейчас, после войны, оказался в числе проповедников "либерализма”, в те дни лично или письменно поздравляли меня с военными успехами. Как я узнал, были и такие (в том числе и связанные с министерством иностранных дел), кто старался мне навредить, распространяя сообщения о том, что я выступал против войны. Когда такие сообщения доходили до моих ушей, я указывал, что для министра иностранных дел только естественно стремиться к сохранению мира, и я действительно делал все от меня зависящее, чтобы избежать войны. Но, с другой стороны, даже министр иностранных дел встанет и пойдет сражаться, когда под угрозой окажутся честь и само существование его страны.

После начала военных действий Совет по межведомственным связям собирался реже, чем прежде. С заключением в начале войны Договора с Германией и Италией о недопущении сепаратного мира и Договора о союзе с Таиландом важных дипломатических дел почти не оставалось, и после напряженных усилий предыдущих недель я ощущал себя каким-то безработным. В той атмосфере довольно часто в обществе и даже в самом МИДе можно было слышать, что, дескать, во время войны нет места дипломатии — мнение, явно обусловленное эйфорией непредвиденно грандиозных побед, которые создавали ощущение, что скорый мир будет, скорее, невыгоден, чем выгоден для Японии. Видя популярность подобных воззрений, я воспользовался церемониями по случаю Нового, 1942 года, и выступил перед сотрудниками министерства по указанной выше проблеме — о том, как соотносятся позиция министра иностранных дел и война, и о важности дипломатии в военное время. Я напомнил своим сотрудникам, что министерство обязано уже сейчас вести подготовку к прекращению войны, чтобы, когда представится такая возможность, она не была упущена.

В тот же день, 1 января, ко мне с новогодними поздравлениями прибыл директор Бюро по военным делам генерал Муто. Рассказав об общем ходе войны, он поделился со мной своей надеждой на что, что я буду работать в интересах скорейшего окончания войны, ибо, чем быстрее она закончится, тем лучше для Японии, и, добавил он, в этих целях необходимо заменить Тодзё на посту премьера. Уходя, он объявил, что направляется к адмиралу Окада[117] и собирается довести до его сведения те же соображения. (Вскоре стали поговаривать о том, что Тодзё, узнав о настроениях Муто, вознамерился перевести его из министерства на юг, что и произошло на самом деле). Муто действительно отвечал за деятельность милитаристов, но он был одним из тех милитаристов, кто обладал относительно неплохим политическим чутьем.

Тем временем продолжалось триумфальное шествие наших армий. 11 января наши войска высадились в Таракане (Голландская Индия), 15 февраля пал Сингапур, были захвачены нефтяные месторождения Суматры и Борнео. Не только солдаты на фронтах, но и все слои населения Японии восторгались победами и твердо верили в непобедимость Японии. Ни о чем ином, кроме как о разгроме противника, никто и не задумывался, а утверждения о ненужности дипломатии в военное время становились все более резкими. Мировая история знает много примеров того, как рост влияния военных во время войны, в конце концов, приводил к предательству дела нации, и это с особой силой проявилось в Японии, где высшее командование уже к началу войны играло главенствующую роль. Во время русско-японской войны 1904-1905 годов Япония имела в своем военном руководстве таких проницательных людей, как генералы Ояма и Кодама и адмиралы Ямамото и Того’, которые видели необходимость подготовки к скорому окончанию конфликта. Поскольку среди моих современников-военных найти столь мудрых государственных деятелей едва ли было возможно, я рекомендовал министру двора и другим, чтобы придворные круги были начеку и не допустили возникновения в Японии военного времени положения дел, угрожающего государству.