Воспоминания уцелевшего из арьергарда Великой армии - [17]
По возвращении в свои квартиры, мы узнали, что 3-й корпус назначен в арьергард вместо 1-го. Эта важная и трудная задача не могла быть возложена на более талантливого генерала, чем маршал Ней, и я могу с уверенностью утверждать, что все мы усердно поддерживали его.
Поведение солдат моего полка во время всех этих боев наполнило меня уверенностью. Я ознакомил своих офицеры ознакомились с этой рискованной, но очень славной задачей, и когда 1-й и 4-й корпус прошли через Вязьму, и мы остались лицом к лицу с врагом, мы были полностью готовы выполнить свой долг и доказать, что достойны тех, кого мы заменяли, поскольку чувствовали, что на карту поставлены не только наша честь и репутация, но и что в наших руках теперь судьба всей армии.
Глава III. От Вязьмы до Смоленска
3-й корпус в арьергарде. — уход из Вязьмы. — Марш на Дорогобуж. — Сражение у Пнево-Слободы. — Исключительный мороз. — Прибытие в Смоленск. — Боевые операции других корпусов.
До сих пор 3-му корпусу, шедшему на некотором расстоянии от арьергарда и не испытывавшему сильного беспокойства от неприятеля, приходилось бороться только с усталостью и голодом. Теперь же он подвергался атакам всей русской армии и мужественно боролся со всякого рода опасностями и смертью. И мы никогда не узнаем, сколько терпения и мужества потребовалось, чтобы выдержать столь суровые испытания.
4-го ноября 3-й корпус вышел из Вязьмы, чтобы занять позицию на опушке леса, у одноименной реки, которая пересекает дорогу к Смоленску.
Правильный выбор позиции и решительность солдат не позволили противнику перейти Вязьму. В течение всего дня неприятель атаковал справа, со стороны дороги на Медынь, генерал Берман, находившийся там, держался до самого вечера.
Две роты моего полка имели честь принимать участие в этой славной обороне. Тем не менее, 4-й и 1-й корпус вернулись в весьма расстроенном состоянии. Я и вообразить не мог, что их потери будут так велики, а неорганизованность столь обширна. Одна только Королевская Итальянская Гвардия пришла в полном порядке, остальные валились с ног от усталости. Множество солдат отстали от своих полков и шли так, словно те были уже распущены — без оружия. Некоторые из них провели ночь среди солдат нашего полка, в лесу у Вязьмы. Я потратил немало сил, чтобы отправить их вперед. Для них было очень важно на несколько часов опережать неприятеля, а кроме того, оставшись с нами, они могли бы затруднить наше движение, а этого нельзя было допустить. Таким образом, в их собственных интересах было исправно нести службу. Но, либо усталость, либо лень, сделали их глухими к нашим советам и уговорам. На следующий день едва рассветало, когда 3-й корпус приготовился продолжать путь. И в этот момент все эти отставшие солдаты покинули бивуаки и собрались присоединиться к нам. Те же из них, кто был либо болен, либо ранен, лежа у костров умоляли не оставлять их на милость врага. Но, не имея возможности взять их с собой, мы сделали вид, что не слышим их мольб, ведь мы никак не могли помочь им. Что же касается тех несчастных, которые покинули свои знамена, но способные воевать, я приказал прогнать их ударами ружейных прикладов, и объявил, что я приказал своим людям стрелять по ним, если они создадут малейший беспорядок во время любого нападения противника. 1-я дивизия 3-го корпуса шла впереди, 2-я дивизия — в арьергарде, каждая дивизия шла левее и позади головы колонны: таким образом, мой полк находился позади всех.
Кавалерия и легкая пехота прикрывали наши фланги, и при выходе из леса на открытое пространство, они имели возможность перемещаться вдоль всей нашей колонны. Каждый генерал и офицер был на своем посту и руководил движением. К вечеру противник, который в течение дня преследовал нас не предпринимая никаких действий, попытался атаковать арьергард у глубокой ложбины у Семлево. Мой полк в одиночку сдерживал авангард русских, у которого было две пушки, и наша стойкость позволила другим корпусам пройти узкое место. Затем прошли мы, оставив перед врагом две роты легкой пехоты. Они присоединились к нам в середине ночи, а 3-й корпус поставил свои бивуаки на возвышенности. Едва мы собрались немного отдохнуть, как русские принялись нас обстреливать: одно из ядер ударило в дерево, под которым я спал. Но никто не пострадал, а в некоторых ротах 18-й наблюдалась кратковременная сумятица. Я всегда замечал, что хотя ночной обстрел и не наносит большого вреда, он воздействует на воображение солдата, заставляет его думать, будто противник успешно наступает. Марш следующего дня немного задержался из-за неудачной попытки казаков атаковать наш обоз, а затем, пройдя три лье, 3-й корпус занял позицию возле деревни Постоялый Двор[58]. Император желал идти не торопясь, с тем, чтобы сохранить багаж. Напрасно маршал Ней писал ему, что сейчас нельзя терять ни секунды, что непрерывно атакующий арьергард противник все ближе и ближе, что и русская армия идет вдоль наших флангов весьма быстро, и что есть основания думать, что она придет в Смоленск или Оршу раньше нас.
В целом, этот день выдался для нас спокойным, мы отдыхали, и лесная опушка была сплошь усеяна множеством наших бивуаков.
