Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - [76]

Тот, кто вытаскивал белую бумажку, отходил в одну сторону, кто черную — в другую. После жеребьевки полковник сказал: «Вы совершили дезертирство, вы проявили неповиновение, вы стреляли в своего офицера — и за это закон присуждает вас к смертной казни, и вы будете наказаны. Я мог бы расстрелять всех вас, но половину я пощажу. Да послужит это уроком для вас! Командир, прикажите своему батальону зарядить ружья. Расстрелом будет командовать мой адъютант». 62 человека были расстреляны. Боже! Какая это была сцена! С растерзанным сердцем я тотчас же ушел, но евреи были счастливы.[72] Вот как мне довелось начать карьеру лейтенанта!

Я очень хотел поскорее достичь цели моего путешествия, но маршал опередил меня. В Глуцком, где я встретил гвардию, я расположил солдат биваком и раздал им провизию. На следующий день я отправился в Витебск, где разгорелись два серьезных сражения. Как же мне хотелось избавиться от своего ненавистного бремени! Наконец-то я, преисполненный радости, достиг Витебска, думая, что это конец моего марша. Но я ошибался, корпус маршала все еще на три лье опережал меня. Я отправился получить указания относительно дороги, по которой мне следовало бы двигаться, но по возвращении я застал только ожидавшего меня барабанщика. «Так, и где все они?» «Разбежались, — ответили мой барабанщик и слуга, — им кто-то сказал, что 3-й корпус всего лишь в одном лье отсюда».

В обществе солдата и барабанщика я отправился в путь. Я прошел три лье. В четыре часа я пришел в штаб маршала. Увидев, что со мной только барабанщик и один солдат, адъютант и другие офицеры рассмеялись. «Тут нет ничего смешного, господа. Генерал, — вот мой путевой отчет, и вы увидите, что я делал с того момента, как вышел из Вильно».

Изучив мой рапорт, начальник штаба отвел меня в сторону. «Где ваши люди?» — «Они оставили меня под Витебском, как раз перед тем, как войти в город. Я отлучился, чтобы получить указания о направлении, в котором мне следовало двигаться, чтобы встретиться с вами. А они все убежали вперед, радостно ожидая скорой встречи со своим корпусом. Что же касается шестидесяти расстрелянных, среди них не было ни одного француза». — «Тяжело вам пришлось с этими негодяями, не правда ли?» — «Генерал, я смертельно устал». — «Я хочу представить вас маршалу». — «Я знаю его, и он знает меня, он не станет смеяться надо мной, как ваши офицеры. Они меня очень обидели» — «Пойдемте, мой храбрый друг, не думайте больше о них. Пойдемте со мной, я все улажу».

Вернувшись к своим офицерам, он сказал: «Отведите этого храброго солдата в мою палатку и дайте ему чего-нибудь выпить. Я иду к маршалу, так как он привез нам новости. Я вернусь очень скоро». По возвращении он, взяв меня за руку перед совершенно сконфуженными офицерами, сказал: «Пойдемте, маршал желает видеть вас».

Когда маршал увидел мой мундир, он сказал: «Вы — один их моих „старых ворчунов“». «Да, генерал. Это вы посоветовали мне положить в чулки игральных карт, чтобы я казался достаточно высоким для того, чтобы попасть в гренадеры, которыми вы в то время командовали». — «Это так, я помню. Вы тогда уже получили почетное ружье за битву у Монтебелло, и с тех пор вы неоднократно награждались». — «Да, генерал. Первый раз в 1804 г.» — «Это один их моих старых гренадер. Вы не должны уезжать до завтра. Я дам вам свою депешу. В каком вы корпусе?» — «Я приписан к младшему составу Императорского штаба под командованием графа Монтиона». — «О! Это очень хорошо. Завтра, в 10 часов вы получите мою депешу. Посадите этого старого солдата за офицерским столом и накормите его лошадь». — «Да, маршал». — «И передайте ему всех вернувшихся людей. Проверьте во всех полках, прибыли ли они и сегодня в 8 часов доложите мне об этом». Мне он сказал: «Завтра в 10 вы поедете в Витебск и найдете Императора. Я дам вам письмо для Монтиона». Вернувшись к офицерам, начальник штаба сказал: «Этот офицер — один из наших ветеранов. Обращайтесь с ним так, как он того заслуживает, его хорошо знает маршал. Пусть он пообедает вместе с вами и после обеда мой адъютант проводит его к командующим офицерам, чтобы принять вернувшихся солдат».

На этот раз мы вместе помолились и выпили вина. Я был радушно принят, а после обеда пришел в лагерь, где я нашел вернувшихся ко мне моих людей, поспешивших попросить у меня прощения за такое грубое отношение ко мне. «Я не сержусь на вас, — ответил я, — вы проявили чрезмерное усердие».

При встрече с полковником испанцев — французом, я спросил о прибывших. «Но, — заметил он, — половина их них отсутствует». «Они мертвы, полковник. Идите и поговорите с маршалом». — «Как, мертвы?» — «Их расстреляли». — «Тогда я расстреляю и оставшихся». — «Вы не сможете, их простили. Они усвоили урок, и этим делом занимается Император». — «Сколько человек расстреляли?» — «62, в том числе двух сержантов и трех капралов». — «Расскажите поподробнее». — «Я не могу, меня ждет маршал. Я должен получить отчет и сразу же уезжать». Адъютант отошел с ним в сторону и через несколько минут мы ушли. Нa следующий день, в 8 часов я пришел к маршалу. «Вот ваши депеши, отправляйтесь в путь!»