Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - [78]

На следующий день мы приблизились к Смоленску (17 августа). Но пройти его полностью не могли — все основные улицы с этой стороны города пылали. Русские, заняв холмы по ту сторону города, буквально изрешетили город ядрами и пулями, он очень пострадал. Днем, около двух часов, поступил приказ начинать генеральную атаку. Битва была чрезвычайно кровопролитной и прекратилась только после восхода солнца. Этой прекрасной августовской ночью горел весь город. Для того чтобы войти в него, нам пришлось перейти вброд реку и затем подняться к забаррикадированным мешкам с солью воротам. Тысячи мешков лежали поперек этих громадных ворот. Что же касается улиц, то они были похожи на проход между пылающими печными топками. Все большие склады превратились в груды пепла и тлеющих углей, особенно, сахарные склады. Разнообразие оттенков цветов пламени описать просто невозможно. Можно смело сказать, что Смоленск дорого нам обошелся, а русские еще дороже. Потеря обеих сторон были громадны. Мы прошли через город и заняли высоты. Затем мы несколько дней пробыли в Смоленске. Для того чтобы выйти из города, нам пришлось спуститься по очень крутому косогору, пройти по мосту и сразу же повернуть направо. От Смоленска до Москвы 93 лье, весь этот путь лежит через дремучие леса. 19-го августа маршал Ней сражался в битве у Валутино, там получил смертельное ранение генерал Гюден. И для французов, и для русских это был очень тяжелый бой, стороны потеряли примерно по 7000 человек, но это была всего лишь битва, а не генеральное сражение. Император получил донесение о нем и узнал, что маршал Даву продвинулся на три лье далее линии сражения. Он, сам того не заметив, прошел через лес, и теперь рисковал попасть в окружение. Предвидя такой вариант, Император, отправил меня к нему с приказом отойти назад.

Достигнув маршала, я передал ему депешу. Он незамедлительно приказал своему резерву возвращаться назад, а корпусу отступать, и отправил меня обратно. Невдалеке я обнаружил колонну его резерва, они заняли собой всю лесную дорогу. Не имея возможности пройти сквозь них, я повернул налево, на боковую тропу и, поскакав галопом, чтобы быть впереди отступающей дивизии, и наткнулся шедших по этой узкой тропе русских. Возникло некоторое замешательство, но я не потерял присутствия духа, и с громовым криком: «Вперед!», я повернул назад, и пронесся прямо через толпу шедших по дороге испуганных отступающих. В конце концов, я оторвался от противника, и выбравшись на главную дорогу, доложил офицерам о том, что в лесу обнаружены русские.

На своем пути я встретил гвардейцев, они покинули Смоленск 25-го августа для того, чтобы достичь своих постов. Я также увидел Императора и доложил ему о происшедшем. «Вы видели поле битвы?» — спросил Император. «Нет, Сир, но на дороге было полно русских и очень много французов». — «Вы не можете идти со мной, завтра вы выступите вместе с обозами завтра и потом присоединитесь ко мне».

Своему конюху он сказал: «Позаботьтесь о моем „старом ворчуне“, он будет следовать за вами». Обо мне хорошо позаботились, на следующий день мне дали другую лошадь для того, чтобы моя лошадь могла отдохнуть. Форсированным маршем мы догнали Императора. 29-го русские покидали город на берегах Вязьмы, они подожгли склады, это уже был четвертый подожженный ими город. Так продолжалось на протяжении сорока лье — они безжалостно сжигали сараи, в которых находились их раненые, на их месте мы находили только кучи пепла. На всем нашем пути не было ни одного уцелевшего сарая. Что же касается их раненных, то ампутации с успехом осуществлялись, бинты накладывались, но потом их отправляли на тот свет. И если у них не было времени похоронить их, то они сваливали их в груды для того, чтобы мы это видели. Это зрелище разрывало наши сердца.

6-го сентября Император полдня занимался рекогносцировкой положения противника, а затем отдал приказ быть готовым к сражению, которое было назначено на следующий день. Оно известно как битва под Москвой. Чтобы пройти занятую русскими равнину, нам нужно было покинуть лес. Справа от дороги возвышался громадный редут, с которого, как только мы вышли из леса, по нам тотчас открыли огонь. Нам пришлось приложить невероятные усилия, чтобы его взять. Наконец это удалось кирасирам, и тогда наши колонны высыпали на равнину. Главный резерв стоял слева от главной дороги, но его не было видно из-за заслонявших его зарослей ивняка и кустарника. Ночью войска были расставлены, а на рассвете все уже были уже на ногах и с обеих сторон полетели пушечные ядра. Император приказал своим резервам сделать большой маневр и разместил их справа от большой дороги у глубокого оврага, где они и простояли весь день. Здесь находилось 20 или 25 тысяч человек — элита Франции, все в парадной форме. Наши войска делали все возможное, чтобы захватить расстреливавшие пехоту нашего правого фланга редуты, но их атаки постоянно отражали, в то время как занятие этой позиции означало победу.

Генерал проводил меня к Императору. «У вас хорошая лошадь?» — «Да, Сир!» — «Тогда немедленно доставьте этот приказ Коленкуру, вы найдете его справа возле леса, вы заметите там кирасир, которыми он командует. Возвращайтесь только когда закончите дело».