Воспоминания русского дипломата - [295]

С наступлением большевистского режима Собор усилил свои занятия. Были выработаны новая схема высшего управления Церкви, реорганизация епархий и приходов и проведена реформа учебных заведений. Последнюю, впрочем, не пришлось осуществлять, ибо большевики закрыли все духовные заведения, реквизировали все типографии и церковные книжные магазины и вскоре открыли настоящее гонение на Церковь.

В основу всех преобразований было положено то самое начало, которое олицетворялось Собором: начало соборности. О нем много говорили в последние годы до созыва Собора. Одним из наиболее горячих его истолкователей был покойный Ф. Д. Самарин. «Соборность не есть какая либо внешняя норма, – писал он, – и никакими внешними мерами не может быть осуществлена… Ею характеризуется не внешняя сторона церковного строя, а внутренняя связь между всеми членами Церкви, связь, которая может проявляться самыми различными способами». Вопрос идет не о равноправном положении пастырей и пасомых, но об органическом их объединении, сознании каждым из членов Церкви своей доли ответственности за церковное дело. Для этого требовалась, по словам Самарина, «некоторая внутренняя перемена во взаимных отношениях между пастырями и пасомыми и во взгляде тех и других на церковное дело».

Тесное общение епископов, клира и мирян на Соборе, способствовало упрочению этого внутреннего начала, которое и нашло себе выражение в постановке указанных выше преобразований.

В числе их одно из наиболее назревших было преобразование первой ячейки церковной жизни – прихода.

Под гнетом тяжелых испытаний, в недрах приходов, особенно в больших центрах, закипела жизнь. Люди, вчера еще между собою незнакомые, сплачивались в тесный союз, под руководством своего священника. Не только забота о храме, но целый ряд других функций духовной и материальной взаимопомощи стал осуществляться приходами. Особенно деятельное участие в делах благотворения приняли женщины, образовавшие сестричества в составе приходов. – Храмы лишились возможности содержать, как раньше, хоры. Во многих церквах они были заменены общенародным пением.

Приходы объединяются в общий союз, представляющий внушительную моральную силу и сыгравший уже раз серьезную роль в деле защиты патриарха.

Дело происходило так. После убийства царя, патриарх произнес в одном из соборов проповедь, в которой говорил, что как бы ни судить политику Государя, его убийство, после того, как он отрекся и не делал ни малейшей попытки вернуться к власти, является ничем не оправданным преступлением, а те, кто его совершили, должны быть заклеймены, как палачи. «Недостаточно только думать это, – добавил патриарх, – не надо бояться громко утверждать это, какие бы репрессии ни угрожали вам».

Вскоре после этого, патриарх получил от одного из советских учреждений повестку, вызывающую его на допрос. Патриарх оставил повестку без ответа. Ему предстояло испытать на себе применение силы. При особе патриарха уже и раньше находились 18 человек – представителей приходов, которые сменялись каждую неделю. Хотя и безоружные, они охраняли патриарха, готовые, во всяком случае, разделить с ним его участь.

Узнав об опасности, угрожающей патриарху, Совет приходов решил, что, как только за ним придут, его телохранители должны немедленно ударить в колокол в любой ближайшей церкви. По этому знаку, все церкви должны начать звон, духовенство и прихожане со всей Москвы собираются крестным ходом и идут туда, где будет патриарх, и не уйдут без него. Решение Совета стало известно большевикам. С презрением относясь к Церкви, они все-таки не решились вызвать взрыв народного чувства, и отказались от вызова патриарха.

VI

Чем дальше шло время, тем яростнее делалась борьба большевиков против Церкви. Чтобы справиться с людьми, им надо распылить их, мешать всякой организации. На словах объявив свободу совести, они, под предлогом «контрреволюционного» направления, беспощадно преследуют духовенство и церковных деятелей. В свое время особенно жестокий характер религиозное преследование приняло в местностях, охваченных гражданской войной, а где ее не было? – Только когда прекратится режим террора в России, и падет советская власть, которая на нем держится, только тогда можно будет определить число жертв и опустошений, произведенных в Церкви большевиками. Пока мы знаем о 28 убитых епископах{256}, из коих никоторые зверски замучены, например епископ Пермский Андроник. Ему вырезали щеки, уши, выкололи глаза и в таком виде водили по городу. Потом достаточно надругавшись над этим мучеником, который до конца мужественно исповедовал свою веру, его бросили в реку. Количество убитых священников не поддается никакому подсчету. По строго проверенным данным, в одной Харьковской губернии за 6 месяцев, с конца декабря 1918 по июнь 1919 года, было убито 70 священников. Казни сопровождались мучениями и издевательствами: архимандриту Родиону, 75 лет, перед убийством сняли скальп, 80-летнего иеромонаха Амвросия перед казнью несколько раз избивали прикладами. Священника Гавриила Маковского, изрубили за то, что он попробовал заступиться за крестьянина, которого красноармейцы вели на казнь. Когда жена его пришла просить разрешения похоронить мужа, большевики зарубили и ее, перерубив ей сначала руки и ноги и изранив грудь. Иеромонаха Афанасия, в Спасовом монастыре, в 12 часов дня, вывел из кельи во двор за конюшню один большевик, там прочел какую то бумажку, после чего иеромонах стал на колени, помолился, перекрестился, затем встал благословил большевика и поднял руки вверх. Двумя выстрелами в упор палач убил благословившего его пастыря