Воспоминания русского дипломата - [297]

VIII

О том, как живут люди в России, я не буду говорить. Это слишком [хорошо] известно.

Над городами и полями реет смерть, но никогда церкви не были так переполнены молящимися, никогда духовная жизнь не проявлялась с тою силою, как порою теперь среди этих ужасов и страданий. В зарубежную печать проникают письма из России, не предназначавшиеся для печати, и тем более убедительные своей подлинной правдивостью. Некоторые из них поражают своим высоким настроением. Так могли писать своим близким христиане, собиравшееся в катакомбах, которые готовились к тому, что каждый день их могут взять и бросить на растерзание диким зверям.

Эти бесконечно дорогие нам оставшиеся в России подвижники, своею жизнью осуществляют завет Апостола: «Кто отлучит нас от любви Божьей: скорбь, или теснота, или гонение, или нагота, или опасность, или меч?» Только полное оскудение этой любви позволяет другим людям, сытым и живущим в безопасности, равнодушно проходить мимо всех этих страданий, предоставляя времени изжить большевистский «опыт».

Так живут те, кто остались там, а около двух миллионов русских покинули пределы своей родины. Над ними не витает призрака тюрьмы и пытки, но положение многих из них, выброшенных на чужбину без всяких средств к существованию, иногда с большими семьями, поистине ужасное. К тому же эмиграция не редко бывает сопряжена и с другими отрицательными сторонами: эти люди перенесли уже столько испытаний, что у многих парализуется воля, и они не находят себя в непривычной обстановке.

Но кроме них русская катастрофа выбросила на чужбину многие тысячи здоровых и деятельных людей и массу детей и молодежи. Все эти люди живут, как жили евреи в Египте, со взором вечно обращенным на землю обетованную.

Час возвращения еще не пробил, но, конечно, пробьет. Сколькие из этих людей с радостью отдали бы жизнь для освобождения родины, сколькие положили уже свою голову ради этого дела! Во многих из них горит та же вера, которая согревает и тех, кто остался там в катакомбах. Вот для примера, одна из тысячи, история одного мальчика[282], ушедшего сражаться в Добровольческой армии на юг России. С 13-летнего возраста он рвался туда, где можно положить свою жизнь ради Родины и ближних. Его, как и многих его сверстников одушевлял огонь чистой пламенной веры. Сколько детей, показавших беспримерный героизм, погибло жертвами ужасной Гражданской войны. Уходя в поход и не зная, что его ожидает, он пишет своим родителям: «Милые Папа и Мама. Спасибо Вам большое за все, что вы мне сделали. Ради Бога не плачьте обо мне, все в руках Божьих. Я страшно рад за такое дело положить свою жизнь и получить Царство Небесное. Последняя моя просьба не печальтесь обо мне, но возрадуйтесь, вспоминайте, как можно чаще меня и главное почаще молитесь и служите заупокойные обедни и панихиды обо мне. Господь с Вами. Счастливо оставаться Вам. До скорого свидания, желаю всем счастья».

Этот мальчик не вернулся с похода… легко раненый, он уступил свою лошадь тяжело раненому солдату, а сам остался, исполняя заповедь: «Больше сия любви никто же имать, да кто душу свою положить за други своя». (Ев. Иоанна, XV, 13). А сколько его товарищей, таких же как он, милых, чистых мальчиков остались живы и должны были прекратить борьбу и были эвакуированы с армией Врангеля! Они жили в Галлиполи, во Фракии, на побережье Адриатики, подчас в ужасных условиях{260}. Вот например, что писали про условия жизни в Галлиполи: «люди живут в пещерах, выдолбленных в скалах, в водоемах, землянках, мавзолеях, среди могил, в полуразрушенных домах, в заброшенных мечетях, банях, в склепах». И несмотря на это, бодрость не покидает этих людей. «Нет кроватей, – делают их из ветвей. За 7–8 верст тащат кирпичи и сооружают печи. Устроены походные самодельные церкви. Из консервных банок и противогазов сделаны люстры и предметы церковной службы. Офицерами-художниками нарисованы стильные образа. Созданы прекрасные церковные хоры». И когда в Галлиполи приехал главнокомандующий барон Врангель, то все эти люди, которых никто насильно не заставлял жить в таких ужасных условиях, из которых многие могли бы устроиться много лучше, если бы думали только о себе, – все они встретили своего вождя с величайшим энтузиазмом, ожидая только минуты, когда им дадут возможность снова бороться за освобождение родины.

IX

Все, что случилось в России, естественно, приводит к переоценке многих ценностей, пересмотру коренных устоев нашей жизни.

Для верующего человека это не страшно. Чем больше сдвинулись государственные и общественные идеалы, тем ярче сияют перед ним незыблемые духовные начала, освещающие земной мрак.

Правда единой Христовой Церкви ни мало не поколеблена, и, по-прежнему, врата адова не одолеют ее. И в общем русском крушении, единственное, что большевикам оказалось невозможным сломить и растоптать – была и остается Церковь. Она уцелела, как стержень, который поможет России выпрямиться и возродиться к новой жизни.

Но, разбираясь в случившемся, не будем смешивать во едино живое ядро со скорлупой, сущность с формой. Если слово Божие, как в притче о сеятеле, не всегда дает равномерный плод, то виновато не оно, а та почва, или те условия, в которые оно попадает.