Воспоминания русского дипломата - [296]
Иностранцы верят, или притворяются, что верят в эволюцию большевизма. Но возобновившееся весною 1922 года гонение на Церковь не свидетельствует о перемене в настроении большевиков. Мы знаем, каким кощунственным надругательством над святынями сопровождалось изъятие из храмов богослужебных предметов, какие расправы чинились над священнослужителями и мирянами, оказывавшими попытки сопротивления. В ту минуту, как я пишу эти строки, пришло известие о предании суду самого патриарха, и о новом проекте большевиков совсем упразднить высшую иерархию Церкви. Они как будто пробуют, до какой меры измученный голодом и лишениями, порабощенный произволом и устрашенный террором, народ утратил всякую способность сопротивления.
Конечно, нам трудно измерять всю степень деморализации внесенной ими в народ. Разве можно закрыть себе глаза на систематически разврат детей, растущих в атмосфере спекуляции, разнузданности и пороков, на общее падение нравов среди интеллигенции, на утрату образа человеческого под влиянием голода и нищеты, вплоть до пожирания родителями своих детей. Все это так, – но все же этим не исчерпывается русский народ, не весь он заражен этим злом и отдался ему. И наряду с ужасами падения, каждому из нас известны и подвиги самоотвержения и бесчисленные примеры самой высокой христианской стойкости, веры и терпения.
Этими людьми жива Русь, в них она воплощается и сберегает свои семена для лучшего будущего. И несмотря на гонения на Церковь и ее служителей, большевикам не удастся истребить веру в народ.
VII
Обосновав власть на терроре, большевики поставили своей задачей истребить не только людей, но и самые идеи, которые могли бы возрождаться. Подвергая гонению служителей Церкви, они надругались и над святынями, наиболее чтимыми в России, вскрывали мощи святых, производили кощунства в храмах. В первый же год, был издан особый декрет об ассоциациях, которые притязают на сношения с сверхъестественными силами, – в таких приблизительно выражениях обобщалось понятие обо всех религиях и вероисповеданиях. Декрет этот был злой карикатурой на известный закон associations cultuelles{258} во Франции, вызвавший в свое время такие протесты со стороны католической церкви. Несмотря на все это, религиозная жизнь не только не умерла, но усилилась. Никогда не было столько молящихся и жаждущих утешения и света. В Москве происходили грандиозные крестные ходы, хотя большевики пытались запрещать их. Интересен повод первого из них. В первый год своего владычества большевики решили отпраздновать с особой пышностью день 1 Мая. Москва была декорирована флагами, надписями. Весь Кремль был задрапирован красной материей{259}.
И вот, в день праздника, на глазах толпы, собравшейся перед Никольскими воротами произошел странный случай, произведший на присутствовавших большое впечатление. Красная материя внезапно разорвалась, как раз на месте, где на воротах находится старинный образ Святого Николая. Известно, как чтится этот Святой в России. Толпа заволновалась и признала в совершившемся чудо. Несколько дней подряд большевики отгоняли людей приходивших смотреть на происшедшее и молиться иконе. Самое празднество 1 Мая совпало со средой на Страстной неделе и потому народ шел не охотно, и оно вышло вялым и натянутым. Но 9 мая, в день праздника Святого Николая, по требование народа был совершен крестный ход изо всех церквей к Никольским воротам. Ленин смотрел на него со стены Кремля, где стояли китайские часовые. Он поинтересовался узнать, сколько могло быть народу на площади, которая вся была запружена, – и, по приблизительному подсчету самих большевиков, оказалось около 400 000 людей. Многие из участников раньше приобщались и готовились, как к смерти. Они шли с пасхальным пением: Да воскреснет Бог и да расточатся врази Его.
Многие духовные заведения были отобраны большевиками для своих надобностей, из школ были изгнаны иконы и преподавание Закона Божия; зато образовались курсы в самих церквах. Люди, прежде скорее равнодушные к вере, теперь вернулись к ней и стали в первых рядах ее исповедников. В нетопленной церкви, освещаемой одной лучиной, происходили зимой религиозные беседы, на которые приходят и интеллигенты и рабочие.
Большевики, со своей стороны, стараются вести пропаганду атеизма, не жалея на это ни средств, ни усилий, но можно сказать с уверенностью, что, достигая частичных успехов в разрушении и деморализации в городских школах, на большие массы их слова не действуют. Мне пришлось услышать следующий рассказ от одной женщины, побывавшей в 1920 году на Пасху в Москве. В одной из самых обширных аудиторий Москвы большевики устроили митинг. Говорил один из вожаков большевизма. Речь его была вариацией на тему: религия – опиум народа. Когда он кончил, он предложил желающим возражать ему. Из рядов поднялся старенький священник в скромной поношенной рясе. «Предупреждаю вас, что я не могу вам дать больше пяти минут», сказал недовольный председатель. – «Да мне и ненужно столько, мне всего три слова сказать», ответил священник, и с этими словами поднялся на кафедру: «Братья, Христос Воскресе!», провозгласил он. – «Воистину воскресе!», ответила в один голос аудитория. Священник сошел с кафедры. Митинг кончился, ибо что может против этого красноречие большевиков?
