Воспоминания русского дипломата - [278]

Было бы хорошо оставить в Севастополе офицера или служащего крепости вполне в курсе военных учреждений, их топографического положения, их содержимого, их запасов (казармы, склады и т. д.).

Было бы также необходимо передать полковнику Труссону экземпляров 10 разных карт, которые могут быть в русском Генеральном штабе, карты крупного масштаба самой крепости, карты окрестностей по обводу в 15 километров.

Поверьте мне, дорогой генерал, что я очень сочувствую Вашей горести в эту минуту. Я шлю самые горячие пожелания для возрождения Вашей прекрасной Родины. Будьте уверены, что я приложу для этого все свои усилия. Ваш искренно преданный Амет.

P. S. Чтобы оправдать Вас перед командующим Добровольческой армией, я Вам пошлю официальное письмо, в котором буду просить Вас покинуть Севастополь со всеми добровольцами».

2 апреля генерал Субботин получил извещение от полковника Труссона: «Честь имею уведомить Вас, что за перерывом беспроволочного телеграфа между Севастополем и Екатеринодаром, я не могу сегодня же передать Ваше донесение за № 2891.

Что касается разрешения, которое Вы просите об отъезде Вашем из крепости, я не вижу препятствий, с тем условием, все же, что в Севастополе останется чиновник вполне знакомый с крепостью всеми военными постройками, их содержанием и их применением».

В 5 часов дня 2 апреля началось наступление большевиков силою около двух батальонов на северную сторону и на Инкерманский водопровод. Французы открыли сильный артиллерийский, ружейный и пулеметный огонь.

Греческий караул, занимавший водопровод, был окружен большевиками и при помощи подоспевших подкреплений с большими потерями едва смог пробиться в город. К ночи Инкерман был взят и город остался без воды.

С наступлением темноты на рейде началась перестрелка. Адмирал Саблин тотчас же командировал на французский линейный корабль «Жан Бар» к начальнику штаба командующего французским флотом своего офицера с приказанием ориентироваться в создавшемся положении. Начальник штаба устно сообщил следующее:

«Передайте адмиралу, что происшедший сейчас обстрел Северного рейда в части, прилегающей к Черной речке и радиостанции, произведен по ошибке французской артиллерией, а не большевиками, но большевики находятся вблизи Севастополя, главным образом в районе Инкермана. Произведенной нами воздушной разведкой выяснено, что силы их, по-видимому, незначительны, что касается распоряжений по городу и флоту, то мною отдан приказ войскам и флоту быть в боевой готовности. Генералу Субботину мною предложено немедленно оставить город и вывести из него русские войска. Пароходам с беженцами советую покинуть Севастополь возможно скорее. Склады боевых припасов и портовые магазины я постараюсь сберечь по мере возможности, но возможно ли это будет сделать, сейчас сказать не могу; т[ак] к[ак] они мною еще не осмотрены, что касается русских военных судов, то адмирал может распоряжаться ими по своему усмотрению и уйти с рейда когда пожелает, я здесь никого не задерживаю. Про себя могу сказать, что я могу твердо держаться на рейде, пока того желаю, но не могу того же сказать про город. Сейчас я только что получил от большевиков просьбу принять их делегацию для переговоров. При переговорах постараюсь сделать все возможное, чтобы избавить город от боя в его пределах и спасти город от бомбардировки.

Около двух часов ночи адмиралу Саблину было передано требование адмирала Амета о немедленном выходе всех судов в море.

«В интересах сохранности арсенала, которую я вполне надеюсь обеспечить, я Вас прошу приказать “Кагулу” и остальным кораблям, которые Вы хотите увести отсюда, сняться в течение текущей ночи и ближайшего утра. Это равносильно тому, что и лично Вы вместе с морскими офицерами, за исключением командира порта и тех офицеров, без которых нельзя обойтись в деле помощи нам по сбережению портовых учреждений, – уйдете отсюда.

Прошу Вас сообщить список остающихся офицеров, чтобы я мог снабдить их охранными свидетельствами, взяв их под свою защиту.

Я считаю также условленным, что тральщики останутся здесь, чтобы очистить минные поля, вместе с авиаторами, которые им помогут.

Выражая свое искреннее сожаление, что мне приходится писать Вам по этому поводу и присоединяя свои самые горячие пожелания о воссоздании русского флота, я прошу Вас, дорогой адмирал, принять уверение в искренней преданности. Амет».

В ответ на это адмирал Саблин сообщил:

«я никак не предполагал, что с момента появления большевиков в окрестностях Севастополя и до входа их в Севастополь пройдет так мало времени. Я полагал, что получу предупреждение об уходе заблаговременно. Меня ставит в очень затруднительное положение еще то, что предупреждение пришло вечером, и я теряю время с 8 часов вечера до 4 часов утра для сбора офицеров, которые были при исполнении своих служебных обязанностей на берегу, ибо передвижение в городе ночью воспрещено.

Оставляю Вам тральщики и гидроавиацию и полагаю, после минования в них надобности, Вы их вышлите ко мне в Новороссийск.

Командиру порта капитану 1-го ранга Никонову я приказал оставаться; что же касается офицеров для связи, то я их теперь ночью не в состоянии отыскать. Прошу принять всех оставшихся офицеров под свое покровительство.