Воспоминания русского дипломата - [279]

Примите уверение в моем уважении и преданности М. Саблин».

Русский офицер отвозивший это письмо адмиралу Амету, возвратившись с линейного корабля «Жан Бар», донес адмиралу Саблину:

«Доношу Вашему Превосходительству, что пока я ожидал на французском корабле “Жан Бар” ответа на Ваше письмо, переданное мною по приказанию Вашему, адмиралу Амету, к дежурному офицеру вошел сигнальщик с вахты, доложил, что выходит в море русский миноносец на буксире и получил от дежурного офицера приказание послать катер, чтобы задержать буксир, а миноносец выпустить или поставить на бочку, если он не может идти самостоятельно. Об изложенном считаю долгом донести Вашему Превосходительству, опасаясь что такого рода распоряжения французского командования могут сделать эвакуацию наших кораблей фактически невозможной».

Немногие русские суда, способные к самостоятельному ходу, и небольшая часть судов, располагавшая остатками буксирных средств, вышли в море. Все же остальные суда благодаря захвату французами наших буксиров остались в Севастополе.

Генерал Субботин решил, что дальнейшее его пребывание в Севастополе бесцельно и приказал передать, что штаб крепости начнет грузиться в 4 часа утра 3 апреля. Утром и днем 3 апреля было тихо. Около 3 часов дня пароход «Георгий» со штабом крепости вышел в море, взяв курс на Новороссийск. Когда «Георгий» был на высоте Балаклавы, несмотря на встречный ветер, со стороны Севастополя доносился гул канонады…

Вскоре стало известно, что союзные войска в Севастополе, заключили с большевиками перемирие, а затем и совсем покинули город.

Глава XII. Екатеринодар. Ставропольский собор

Екатеринодар, 20 июля 1919 года

Когда приступили к организации гражданского управления при Добровольческой армии, в числе намеченных ведомств значилось Управление исповеданий. Долгое время это ведомство существовало только в проекте, потому что не было лица, которое было бы силой вещей предназначено стать во главе его, да и дел, относящихся к кругу его ведения, было немного – вся территория управления Добровольческой армии первое время не превышала полторы губернии.

Первым толчком для движения дела была мысль, зародившаяся в церковных кругах, о необходимости создать временный орган высшего церковного управления для объединения епархий впредь до освобождения Москвы и соединения с патриархом. Мысль эта была поддержана Одесским митрополитом Платоном, который прибыл в Екатеринодар после эвакуации Одессы на пути в Америку, куда поехал для пропаганды. Было предположено создать Церковный собор из представителей всех епархий в районе действий Добровольческой армии. Генерал Деникин весьма сочувственно отнесся к этой мысли, дал для этого нужные средства, и в конце мая в Ставрополе собрался Церковный собор. Из Екатеринодара выехал специальный поезд с членами Собора.

После всех виденных мною на юге городов – Ростова, Новочеркасска и, особенно, Екатеринодара, Ставрополь произвел на меня впечатление наиболее русского города. Это была настоящая глухая провинция, с прекрасными церквами, простором, и патриархальностью своего облика. H. Н. Львов, также участвовавший на Соборе, пришел в восторг от улиц, заросших травою, по которым мирно гуляли свиньи. Мирный сонный Ставрополь был каким-то антиподом беспокойной суете и кипению мутной воды в разных самостийных центриках, которые думали только о том, как бы им отмежеваться от России. В городе была масса зелени. При архиерейском доме была целая роща, спускавшаяся оврагом. Город был живописен, и на нем действительно лежала печать поэтической лени и прелести захолустной русской провинции, поэзия нетронутой целины, дремлющих под спудом сил и добродушного полудремотного отрицания страстей.

Видно было, что Собор был крупным событием для ставропольцев. Дома были украшены флагами. По улицам стояли толпы народа, которые с любопытством встречали нас, когда мы ехали с вокзала на извозчиках и грузовом автомобиле, с трудом осиливавшим высокий подъем среди города.

Членов Собора разместили в различных духовных учреждениях. В Ставрополе были громадные казенные здания, которые могли вместить сколько угодно народа.

Открытие Собора{244} началось с торжественной литургии, которую служил престарелый архиепископ Агафодор Ставропольский в сослужении со всеми съехавшимися епископами и духовенством. Когда-то деятельный, умный и почтенный иерарх, составивший учебники, на которых воспиталось не одно поколение в духовных школах, архиепископ Агафодор на склоне своих лет впал в совершенное детство. Он не узнавал людей, с которыми имел постоянные сношения, ничего не помнил и с трудом двигался, постоянно нуждаясь в опоре, но старость его была почтенная, в нем чувствовалось угасание чистой незлобивой души, и все с почтением и жалостью смотрели на его старческую беспомощность.

Собор выбрал его своим почетным председателем, а действительным председателем – старшего после него архиепископа Донского Митрофания. Товарищами к нему избрали архиепископа Таврического Димитрия, протопресвитера о. Георгия Шавельского и меня.

На открытие Собора приехал Деникин, произнесший приветствие, на которое ответил Митрофаний.