Воспоминания о моей жизни - [52]

Участок атаки было решено сдвинуть на юг, на более доступную местность и на направление, ведущее к овладению Владимиром-Волынским.

В связи с этим в подчинение Гурко перешла часть корпусов, прежде входивших в состав соседней 8-й армии Каледина, фронт Особой армии значительно раздвинулся, а 8-я армия со своим штабом спустилась еще далее на юг.

Все эти оперативные и географические перемены вызвали естественный переход штаба Особой армии в Луцк, где до того стоял штаб Каледина, и откуда, как из центра, удобно было руководить операцией по фронту широкого сектора, глядевшего своим правым крылом на Ковель, а левым – на Владимир-Волынск.

Штаб прочно осел в здании старого католического монастыря с очень толстыми стенами и сводами.

В нижнем этаже, вдоль длинного коридора поместились: служба связи, Алексеев и Гурко – рядом, оперативное мое отделение и общая столовая.

Мне отвели целую квартирку в кельях второго этажа. Получились просторные кабинет, спальня и комната для денщика.

Понатащили, усердием коменданта штаба, кое-какую мебель из города в дополнение к моей походной койке и повесили над довольно потертой оттоманкой олеографию, изображавшую голову типичной печатной «красавицы» с роскошными волосами и бюстом.

Вскоре после перехода штаба армии в Луцк у нас началась горячка подготовки к наступлению в направлении на Владимир-Волынск. Не подлежит никакому сомнению, что в основу этой операции была заложена мысль нанесения противнику сильного частного удара: он должен был выражаться прежде всего в прорыве укрепленной полосы неприятельских позиции на кратчайшем пути к Владимиру-Волынскому, а затем в решительном преследовании и в расширении этого прорыва.

Фронт для атаки был выбран намеренно узкий – одного корпуса – с тем, чтобы собрать за ним наибольшее количество артиллерии. Будучи эшелонирована в глубину, подкрепленная на этот раз более тяжелыми калибрами, с организацией флангового и перекрестного обстрела, артиллерия эта – предполагалось – могла создать мощный ураган огня и напомнить, хоть и в слабой степени, огневой удар Макензена в Галиции в 1915 году.

Необходимостью сосредоточить возможно большее число батарей и иметь – для развития прорыва – готовые ринуться вперед резервы и объяснялось то необычное число корпусов, которое было подчинено Гурко на время этой операции.

Ударным и ведущим корпусом был выбран 25-й, считавшийся крепким и имевший во главе его известного генерала Л. Г. Корнилова. Он недавно перед тем бежал из австрийского плена и был награжден после этого за свою храбрость и прежние подвиги крестом св. Георгия 3-й ст.

Гурко принимал личное и деятельное участие в разработке деталей атаки. Мы ездили с ним в штаб Корнилова для совещания на эти темы. Само собой разумеется, что часть других корпусов должна была принять участие в атаке на флангах 25-го корпуса; в особенности рассчитывали на их содействие левее, где нужно было овладеть двумя нелегкими укрепленными местными предметами – так называемым Квадратным лесом и селом Свинюхи, тоже с лесом. Повторяю – леса давались нам всегда трудно.

Штаб перешел в Луцк в первых числах сентября и не сразу расположился в монастыре. Сначала было какое-то казенное здание, быть может, гимназия. Именно в нем мы пережили сентябрьскую операцию. Настоящее начало подготовки к ней нужно отнести к 10 сентября, когда Особая армия снова была возвращена в состав Юго-Западного фронта.

14-го противник атаковал нас сам в стык Особой армии и 8-й (у села Свинюхи). Это заставило отложить нашу атаку на несколько дней. Она была начата на участках 8-й и Особой армий 19-го и на фронте Особой продолжалась с величайшим упорством до 22-го. Двумя днями раньше, 17-го, перешли в наступление южные армии Юго-Западного фронта – 11-я и 7-я.

Несмотря на тщательность разработки плана, произвести прорыв на Владимиро-Волынском направлении не удалось. На ураган нашей артиллерийской подготовки противник отвечал не меньшим огневым потоком по атакующей пехоте и по батареям. Мы овладевали первой или второй линией окопов, но за ними, в глубине, оказывались еще новые линии, опорные пункты, укрепленные местные предметы. Неприятель обрушивался из них на наши цепи огнем свежих пулеметов, хорошо защищенных, и русская пехота либо «залегала у проволоки», как доносили войска, либо «отходила в исходное положение».

Потери были большие.

Гурко тем не менее решает повторить атаку через три дня. Фронт ее расширяется, и для удобства управления образуется две группы корпусов – северная и южная.

С благословения Брусилова Особая армия, насыщенная войсками, снова идет на штурм 25 сентября… Опять порыв, опять кое-какие мелкие частные успехи и опять общая неудача.

Становилось ясным, что противник с самого начала не был застигнут врасплох; что против нашей ударной группы он был достаточно силен, по всей видимости ожидая повторного Ковельского наступления. Не помогла и своего рода предупредительная атака 6–7 сентября на фронте соседней слева 8-й армии. Она велась с большой энергией, достигая некоторых успехов, и заставила противника насторожиться и притянуть резервы, особенно ввиду обнаружения на этом фронте нашей гвардии, переданной из Особой в 8-ю армию.