Воспоминания о моей жизни - [17]

Вскоре эти серо-синие колонны австрийцев, почти без конвоя, появились в селении, где стоял штаб дивизии. Проходили они бодро и весело, зубоскаля и перебрасываясь шутками с русской солдатней, высыпавшей поглазеть на живые трофеи.

Все эти пленные, без исключения, оказались чехами.

Успех воронежцев имел мелкое тактическое значение, так как дивизия в этом полковом предприятии не принимала никакого участия и в последовавшем за тем общем преследовании не развила того, что было достигнуто на коротком фронте одного полка. Это не помешало штабу дивизии, с генералом Кузнецовым и полковником Б. К. Казановичем во главе, донести наверх об этой операции телеграммой в красках особого пафоса: победа пришлась на день полкового праздника воронежцев и на день именин Государя. Взятые орудия и пленные повергались к стопам Его Величества в виде именинного подарка, а бой изображался как лучший способ отпраздновать полковой праздник. Телеграмма эта, быстро переданная в Ставку Верховного Главнокомандующего (Барановичи), пришла туда во время посещения ее Царем. После обычной в день 6 декабря церковной службы – теперь в походной церкви – депеша была поднесена Государю Великим Князем Николаем Николаевичем. Высокий именинник, тронутый этим приятным совпадением победы с днем его ангела, в ответной телеграмме объявил благодарность полку-имениннику, а его командира, полковника Энвальда, поздравил кавалером ордена св. Георгия IV степени.

Случай оказался одним из тех счастливых и редких, когда награждение совершенно избегало хождения по канцелярским мукам и совершилось с быстротою рикошета.

На как же могла состояться атака одного полка, самостоятельно, под единственным предлогом боевого празднования дня полкового святого, Николая Угодника?

Официальный рассказ, сделавшийся немедленно известным, гласил, что Энвальд попросил по телефону, в ночь на 6-е, разрешения произвести атаку на своем участке, ручаясь за успех. Штаб дивизии возражал и колебался, но Энвальд настаивал. В конце концов ему разрешили, возложив на него всю ответственность за предприятие.

Результат превзошел ожидания самого Энвальда и привел в восторг штаб дивизии.

Но через несколько дней после боя просочилась другая версия этого оригинального дела.

Поздно вечером 5 декабря на фронте Воронежского полка перебежало несколько солдат-чехов. Они сообщили, что являются посланниками чешского полка, который занимает позицию против воронежцев. «Если вы атакуете нас перед рассветом, – заявили они, – полк не окажет никакого сопротивления, а офицеры и солдаты сдадутся в плен».

Энвальду оставалось решить – довериться ли этому жесту славянского братства, передаваемому устами перебежчиков, или воздержаться от понятного соблазна легких победных лавров?

Мы знаем, какое решение принял и привел в исполнение командир воронежцев. А также то, что, не воздержавшись от этого соблазна, он все же искусно воздержался от сообщения в штаб дивизии предварительных переговоров с перебежчиками-чехами. День Николая Угодника подвернулся как нельзя более кстати, и Чудотворец – знаменитый русский патрон Святой Руси – отблагодарил мудрого Энвальда и его воронежцев за находчивость.

Но пройдет всего три дня, и воронежцы создадут помимо своей воли новый интересный случай, который повлечет за собою более сложное, запутанное и несправедливое разрешение.

8 декабря дивизия, продолжая следовать на юг за отступавшими австрийцами, подходила к длинному высокому лесистому кряжу, через который предстояло перевалить из одной долины в другую. Дорог через хребет было достаточно, что допускало движение широким фронтом мелкими полковыми колоннами.

31-й дивизии предстояло наступать с утра 9-го, составляя правый фланг 10-го корпуса; левее должна была двигаться 9-я дивизия этого корпуса. Правее 31-й дивизии, несколько уступом позади, наступали части другого корпуса (какого – не помню; быть может, ближайшими частями были полки 33-й пехотной дивизии). Наступление началось согласно этому порядку ранним утром 9 декабря. В правой колонне дивизии шел 124-й пехотный Воронежский полк; в средней и левой колоннах – полки 1-й бригады дивизии.

123-й пехотный Козловский полк оставался в дивизионном резерве и должен был следовать по пути воронежцев, держась от их главных сил в расстоянии нескольких километров.

В полку налицо состояло 3 батальона, так как 4-й батальон (также и по номеру) был выделен в тыл, в смешанный корпусной резерв.

В то время как остальные полки дивизии уже шли в походных колоннах, довольно беззаботно поднимаясь в гору и переваливая затем через хребет (считалось, что противник находится в полном отступлении), козловцы только немного продвинулись по дороге Воронежского полка и остановились в районе деревни Ионины. Нужно было выжидать, пока главные силы Воронежского полка отойдут вперед на требуемое расстояние.

Штаб дивизии, также выжидая, не трогался с места и оставался в той деревне, где ночевал с 8-го на 9-е. Она находилась километрах в четырех-пяти позади временного расположения Козловского полка.

Ввиду того, что мы производили марш, проволочная связь была снята, и связь поддерживалась только конными разведчиками. Приостановка дивизионного резерва, то есть козловцев, не могла быть продолжительной, рассуждал штаб дивизии, почему он не позаботился о сохранении телефонной связи и с этим своим резервом.