Воспоминания о караване - [4]

Бородач улыбнулся ещё шире и ответил:

— Очень, очень приятно! Рад беседовать с сыном почтенного Хасдая, о котором я слышал немало и всегда только хорошее. Моё имя—Гасан ибн-Камал аль-Фаргони, родом я из Ферганы, но в настоящее время мой дом—Бейрут. Это место, куда я возвращаюсь из странствий, ибо я—мореплаватель, борозжу всевозможные солёные реки и водоёмы.

Гасан ибн-Камал аль-Фаргони снова широко улыбнулся и я поймал себя на том, что и сам улыбаюсь во весь рот, что мне очень приятно беседовать с этим человеком и какое-то шестое чувство говорило мне, что это взаимно. Я ещё не знал тогда, что встреча эта перевернёт мою жизнь и изменит отношение к себе и к самой жизни. Об этом человеке я должен сказать подробнее. Несмотря на то, что судьба чудесным образом неоднократно сводила и разводила нас, я до сих пор верю, что, например, в этот самый момент, когда я пишу эти строки, дверь моей комнаты отворится и войдёт он, Гасан ибн-Камал аль-Фаргони, собственной персоной.

КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ

ГАСАНА ИБН-КАМАЛА АЛЬ-ФАРГОНИ

ЧАСТЬ I

Гасан ибн-Камал аль-Фаргони родился в небольшом ауле в пяти фарсахах от Ферганы 28 июня 1026 года как раз в то время, когда Солнце проходило астрологический знак Рака со всеми вытекающими отсюда последствиями. Отец его, бухарский еврей, был простым содержателем питейного заведения и, в общем-то, бедствовал: ферганцы мало употребляли спиртного, ибо это запрещает аль-Коран. Не смотря на тяжёлую жизнь, отец не отчаивался и никогда не забывал о Земле Храма, хоть Храм и был давно разрушен, и всею душой стремился в Иерусалим. Однако путешествия туда не предпринимал, ибо что-то его удерживало—то ли неуверенность в собственных силах, то ли чувство долга перед сыном, которого старый Камал аль-Бохари хотел сперва поставить на ноги и дать приличное образование. С детства юного ферганца обуревала страсть к морским путешествиям, хотя моря он никогда не видел, а лишь читал о нём в приключенческих романах. И даже когда он, прибыв на короткое время с отцом в Ашхабад за товаром, впервые увидел поразивший его до глубины души Каспий, называвшийся Морем Хазарским, он не стал моряком, ибо один капитан, занимавшийся на Каспии каботажными перевозками, отговорил его посвящать жизнь этой большой луже, как он его назвал, а подождать истинного мореплавателя, который неприменёт появиться на Гасановом жизненном пути, если тот будет этого страстно желать, молиться и соблюдать установления Торы. Гасан ждал, желал и молился и когда через их аул проходил знаменитый путешественник Ибн-Баттута, присоединился к его каравану и отправился на Ближний Восток, где, как он слышал от самого Ибн-Баттуты, есть выход в настоящие моря и океаны. Смышлёный узбекский юноша очень понравился Ибн-Баттуте и тот дал почитать ему свою самую большую ценность—книгу сказок «Тысяча и одна ночь», а со временем, поразившись любознательности парня, его ясному уму и сметке, сделал его сначала своим секретарём, а затем и советником. Много стран они пересекли вместе, а когда достигли Бейрута, обнялись на прощанье, Ибн-Баттута прослезился, пожелал Гасану удачи и подарил книгу сказок «Тысяча и одна ночь», с которой аль-Фаргони никогда впредь не расставался. Провинциал, очутившийся на перекрестке всех путей и перепутий тогдашнего исламского міра, не потерялся и явился прямо на пристань, где не долго думая устроился матросом на военное судно, отплывавшее под зелёным знаменем на морскую войну с неверными на Понт Меотийский. Джихад завершился полной победой правоверных и все неверные, по слепоте своей ранее поклонявшиеся идолами, обратились в ислам, а победители вернулись на родину с щедрыми дарами и роскошной добычей. Победитель-Гасан на вырученные от похода деньги приобрел средних размеров парусник и стал самостоятельно бороздить моря и океаны, удовлетворяя свою склонность и воплощая детскую мечту.

Вот таким свободным мореплавателем я и застал Гасана ибн-Камала в бейрутской чайхане «У Али» и ещё раз мысленно поблагодарил гадалку за её столь приятное предсказание.

Мы выпили чаю за знакомство и я рассказал моему новому другу об обстоятельствах, приведших меня в Бейрут. Гасан ибн-Камал улыбнулся, выпустил дым и произнёс:

— Хм, Хазария… Вы знаете, любезный Ибрагим, это название не ново для меня. Скажу больше, мне приходилось бывать на территории этого огромного царства в бытность мою матросом на военном судне. И я даже видел хазар. Очень мне понравилась местность, где живут эти самые хазары, деля сферу влияния со скифами и амазонками—этими жуткими мужененавистницами, выжигающими себе правую грудь, чтобы та не мешала им стрелять из лука. Да… А с хазарами я даже общался, ибо их язык близок к языку моей родины. С удовольствием взглянул бы я ещё раз на эти степи, вплотную подступающие к берегу Меотиды. Я как раз сейчас размышляю о том, куда бы мне направить в очередной раз свою каравеллу. То есть я давно мечтаю побывать в странах Магриба, ибо много чудесного слышал об этих землях, где живут колдуны. Но Магриб относительно недалеко и если вы составите мне компанию, то есть что я говорю?—согласитесь быть моим гостем—то мы, завернув по пути в Магриб, совершим плавание в Хазарию.