Воспоминания о караване - [5]

Волна чувств окатила меня и я замямлил:

— Ой,—сказал я,—Мне просто неловко как-то…

— Да бросьте вы!—прервал меня мореплаватель,—Что за китайские церемонии! Вы знаете, мой друг Баран-бей аль-Тель-Ави вернулся недавно из Китая и рассказывал, что у них там сплошные китайские церемонии. Не отказывайтесь, мне будет весьма приятно видеть вас на борту моего парусника.

— Весьма, весьма вам благодарен, любезный Гасан, да продлит Господь, благословенно имя Его, ваши годы!—весьма, весьма был я благодарен Гасану, да продлит Святой Творец, благословен Он, годы его и да приумножит достоинства!

Я продал своих дромедаров, расплатился с караванщиком и людьми и вечером 12 декабря 1051 года от Исы явился на пристань со своим сундучком, в котором было самое необходимое. Капитан радостно приветствовал меня и отвёл в предназначенную мне каюту, которая сразу мне понравилась, особенно вид из иллюминатора, и пригласил, когда я обустроюсь, на палубу, чтобы махнуть рукою остающемуся за кормой Бейруту. Путешествие началось.

Я смотрел на уплывающий ночной Бейрут и удивлялся своему спокойствию, ведь это было моё первое морское путешествие. Гасан ибн-Камал улыбался и его прекрасные зубы белели в темноте.

— Что ж, до свидания, Бейрут,—сказал он сквозь улыбку и махнул платком, расшитым пёстрыми арабесками. Когда от города осталась лишь светящаяся точка, капитан повернулся ко мне и сказал:

— Плаванье началось. Даст Бог, будет оно удачным. А сейчас прошу вас в мою каюту поужинать и отпраздновать начало путешествия.

— Благодарю,—ответил я и отправился вслед за Гасаном ибн-Камалом в капитанские покои.

Скатерть на полу была сервирована изящно и со вкусом и, прочитав молитву, мы выпили дамасского и закусили солёными хлебцами. Беседа текла непринуждённо и я спросил:

— Что вас так влечёт в Магриб, капитан?

— О-о-о!—ответил он,—Мечта. Я вообще интересуюсь всякими аномальными явлениями, а о Магрибе такое плетут, что хочется посмотреть на это собственными глазами. Я почти верю этим россказням, однако, пока не увижу, вряд ли буду спокоен. Ну, например, дромедар, способный летать по воле своего хозяина и петь при этом, как канарейка. Или вот, например, стеклянный шар, заглянув в который можно увидеть будущее.

Тут я вспомнил о своём волшебном фонаре и рассказал о нём Гасану ибн-Камалу. Он очень заинтересовался моим рассказом и спросил:

— А где сейчас эта чудо-лампа?

— Осталась в Кордове. Я перестал с возрастом верить в свои видения и забыл о ней. Ах!—сокрушился я,—Если бы я знал, что вас заинтересует эта вещица, непременно прихватил бы её с собой!

— Ничего страшного,—утешил меня Гасан ибн-Камал,— если такие вещи действительно существуют, в Магрибе мы найдём и чего похлеще.

Мы выпили за это, закусили брынзой и Гасан ибн-Камал спросил, не слышал ли я чего-нибудь о магрибском молитвенном коврике. И когда я сказал, что не слышал и спросил в свою очередь, что это за коврик, он ответил, что и сам толком не знает, но надеется если и не добыть его в Магрибе, то, по крайней мере, разузнать о нём подробней. За это мы тоже выпили и закусили солониной.

— Я очень люблю всякие чудеса,—снова сказал Гасан ибн-Камал,—и мечтаю владеть какой-нибудь волшебной штукой, ну, например стеклянным шаром, в котором видно будущее, усаживаться вечером в своей каюте или в комнате своего бейрутского дома и часами разглядывать вещицу, получая при этом истинное эстетическое наслаждение.

— Я желаю вам, чтобы эта ваша скромная мечта сбылась и предлагаю за это выпить!—предложил я.

— Прекрасно!—Гасан ибн-Камал с энтузиазмом воспринял моё предложение и разлил вино по бокалам. Бокалы звякнули и мы выпили, закусив жареной курицей.

— Не хотите ли, любезный Ибрагим, послушать волшебную историю из книги «Тысячи и одной ночи»?—спросил Гасан ибн-Камал,—Я готов слушать их без конца. Это моя любимая книга.

— С удовольствием,—ответил я. Мне было уже хорошо от выпитого и съеденного, тепло разливалось по всему телу и я с удовольствием послушал бы какой-нибудь ни к чему не обязывающий трёп, представляя себя то джином, то халифом.

Капитан позвонил в колокольчик и через минуту в каюте появился стройный безусый юноша лет шестнадцати с объёмистой книгой в руках. Юноша поклонился, а Гасан ибн-Камал сказал:

— Познакомьтесь—это Юсуф. Мой секретарь, ученик и старший помощник. Он уже достиг такого умения в морском деле, что может сам, без моей помощи, вести корабль.

Затем он обратился к Юсуфу:

— Мне хочется предложить тебе вина, мой друг, но знаю, что аль-Коран тебе его запрещает. Поэтому давай покурим. Присаживайся,—Гасан ибн-Камал указал юноше место на ковре подле себя. Затем поднялся, снял с полки инкрустированную перламутром шкатулку из слоновой кости, вернулся на своё место и извлёк из неё удивительной красоты трубку чёрного дерева, украшенную узором из кованной меди. Поймав мой восхищённый взгляд, он улыбнулся и пояснил:—Трубка старинная, ещё дедова. Антиквариат просто. Большие деньги мне за неё предлагали, но я, как видите, не согласился её продать. Очень её люблю. Да и память… Вы курите гашиш, любезный Ибрагим?

— Честно говоря, нет. В еврейских семьях Кордовы это не принято. Кроме того, я—противник курения. Что-то противится во мне втягиванию внутрь дыма сгорающих трав,—честно ответил я.