Воспоминания о караване - [3]

Когда отец получил ответное письмо от Хазарского кагана Иосифа, был он уже слишком стар и хвор, чтобы идти пешком по горам и долинам к своей заветной цели—Иудейскому царству, но мечту свою и стремление сумел передать мне, своему тогда ещё несовершеннолетнему сыну, проводящему свободное время за книгой, в беготне за бумажным змеем и разглядывании удивительных существ и картин в волшебном фонаре, привезённом из Сирии. Что это была за вещь—просто сказка! Стоило заглянуть в специальное окошко сверху, из которого пробивался мягкий зеленоватый свет этого окрашенного ультрамариновой глазурью глиняного сосуда, и ты оказывался в совершенно другом міре. Я видел там знакомые и незнакомые вещи, дальние страны, давно ушедших людей, а также людей, которых мне суждено было встретить впоследствии, но я об этом ещё не знал—то есть фонарь позволял заглянуть в будущее. Я до сих пор не знаю, как была устроена эта вещица. И, как ни странно, совершенно не помню, куда подевался потом этот фонарь—может быть я, повзрослев, перестал верить в чудеса, поэтому и волшебный фонарь стал мне неинтересен и стоял на какой-нибудь полке, покрываясь пылью. Я занимался науками и так как книжная учёность высоко ценилась, я читал, читал, читал учёные книги и трактаты, набивая голову знаниями, не проявляя особенно творческого потенциала, который, видимо, был у меня не велик в этой области. Я становился сухим и скучным начётчиком и, слава Богу, благословенно Имя Его, что вовремя это понял. Я понял, что не могу сидеть на месте, копаясь в пыльных свитках и фолиантах, что меня влечёт дорога, и когда умер отец, я—погоревав вместе со всеми жителями халифата—снарядил караван из десяти дромедаров и отправился в путешествие, главной целью которого, как мне тогда казалось, был Итиль, столица Хазарского царства, пункт устремлений моего отца, да и моих собственных, если уж на то пошло.

Как искать Хазарию? Точной карты у меня не было, а брать с собою громоздкий бронзовый глобус, тяжёлый и неудобный в дороге, тем более что Итиль и на нём не был отмечен, было как-то не с руки. Хорасанским купцам, говорившим, что знают все дороги, я не доверял, и это считалось тогда проявлением хорошего тона, и я, взглянув в последний раз на плещущийся Гвадалквивир, попрощавшись с бабушкой и кошкой и пообещав им вернуться, направил своих дромедаров в Бейрут, перекрёсток всех путей и перепутий, где можно было услышать не только интересную историю, но и узнать что-нибудь ценное. Например, дорогу на Итиль.

Мы ехали сквозь прекрасные просторы моей родной Испании, наслаждаясь превосходными видами, открывавшимися со всех четырёх сторон. Стеклянные дюны, в которых закатное солнце играло как пламя свечи в субботнем бокале из горного хрусталя, а полная луна сверкала как хануккальная лампа. Любовались огромными табунами превосходных андалузских скакунов, рыбами, высовывавшимися из воды рисовых полей и провожавших нас задумчивыми взглядами своих прекрасных глаз. «Как прекрасна моя земля!..»—восхищался я сквозь слёзы умиления,—«Она будет такою вечно, и вечно будут жить здесь в достатке люди всех кровей и вер, не мешая друг другу, а лишь взаимно дополняя. О, великая земля Сефарад!» Не знал я ещё тогда, что в 1492 году евреи будут изгнаны из Испании безумной императорской четой Фердинандом и Изабеллой, а мавры—в начале XVII века от Исы—слабоумным Филиппом III. Но, повторяю, тогда я ничего этого не знал, путешествуя через Европу со своим караваном, удивляясь всё больше не отличию встречавшихся мне по пути народов, которое были, в общем, поверхностны, а подобию, тому, что люди мало отличаются друг от друга, независимо от того, каким из множества имён называют Бога и что едят—ананасы или виноград. Так я добрался до Бейрута.

Что это был за сказочный и пёстрый город! Разноязыкая речь, люди со всевозможным цветом кожи и разрезом глаз, акробаты, фокусники, маги, бродячие стихотворцы, разбойники, учёные, астрологи, комедианты, шарлатаны, обманщики, сивиллы, германцы, славяне, евреи, гадалки, танцовщицы, энциклопедисты, певцы, абиссинцы, халифы на час, солдаты—кого здесь только не было! Я прямо-таки потерялся поначалу среди этой неукротимой человеческой вольницы, но потом, вспомнив о цели своего прибытия в Бейрут, обратился к цыганке, и она, разложив диковинное египетское Таро, сказала, что поможет мне пришелец из очень далёких восточных земель и что я скоро с ним встречусь. Щедро наградив гадалку, я расслабился и зашёл в ближайшую чайхану, чтобы выпить чаю, съесть лепёшку и отдохнуть с дороги.

Войдя в чайхану «У Али», я сразу же обратил внимание на одного симпатичного бородача, сидевшего по-турецки, курившего кальян и запивавшего дым чаем. Я поздоровался с бородачом; он приветливо склонил голову в замысловато закрученной чалме и радушно указал на место рядом с собою. Я с благодарностью уселся, заказал у подошедшего слуги чайник чаю и, обратившись к курителю кальяна, сказал:

— Позвольте представиться,—начал я,—Моё имя Ибрагим ибн-Хасдай, я сын почтенного Хасдая ибн-Шафрута. Прибыл я с караваном дромедаров из испанской Кордовы.