Воспоминания Калевипоэга - [18]

Бродил целый день по лесу, брусникою муки похмелья утишая, и обдумывал, что же мне делать надлежит. Видать, надо с Финской землей расставаться и прах ее со своих ног отрясти: сперва Дуйслар, теперь еще этот кузнецов сын подвернулся. Нет, надо удирать, а то худо будет.

Итак, направил я путь свой к морю, чтобы побыстрее из сего злосчастного края удалиться.

Удача сопутствовала мне. В тихой бухточке покачивали волны стоящий на якоре парусник, условной меткой Дуйслара украшенный.

Осиротелый сей кораблик я резонно своим считать мог. А чтобы никаких квипрокво не возникло, счистил я острым камушком Дуйсларову метку на носу кораблика, после чего взошел на борт и взял курс на юг. Крепкий норд-ост исправно парус надувал, и я плыл к берегам Виру.

Так закончился мой первый зарубежный вояж.

VII

Добрался я до дому, братья тоже, как и следовало ждать, с пустыми руками с розысков матушки воротились.

Начал рассказ старший брат. Поведал он, что все свои надежды и чаяния на женский пол возложил, поскольку женщины всегда хорошо осведомлены о том, что, как, где и с кем делается; им всегда известно все, а иногда и гораздо более. Сперва встретил мой брат Оловянную деву. Девица сия была пригожа и мила, но о матушкином исчезновении ничего не знала. Они немного поболтали, скромно сообщил брат, а затем он, будучи преданным сыном, поспешил на встречу с Медной девой. Удивления достойно, что сия рыжая красотка о чем бы то ни было к нашей матушке отношение имеющем также оказалась абсолютно не осведомленной и притом полную игнорабельность проявила. И с ней мы маленько поболтали, на полном серьезе продолжал брат, не обращая внимания на мою ехидную усмешку. После чего отправился он Серебряную деву навестить. Можете себе представить, и от среброкудрой сей особы об исчезновении мамы ничего ему узнать не удалось. Ну, поскольку невежливо сразу уходить, погостил старший брат у Серебряной девы денька два, в течение коих занимались они в основном различными интересными дискуссиями…

Мне уж ясно стало, что следующим номером будет Золотая дева, также ни черта ни о чем не знающая, и я предварил братнин о сем рассказ вопросом, куда понесло его после расставания с этой дорогостоящей штучкой. Тут брат расчувствовался и сообщил, что

Повстречался я с красоткой,

С нежной дочкой материнской:

Щеки пышные румяны,

Жизнь в глазах ее сверкает.

Ну тут я окончательно убедился, что старший мой братец, вовсе о матушке позабывши, без толку по свету шатался, беспутно время проводя. Озлобился я на него и огорчился вельми. Таковой ли должна быть сыновняя благодарность той, коей всем, что в нем есть хорошего, он обязан!

Средний брат поведал, что, матушку по лесам разыскивая, повстречался он с волком, потом с медведем малость покалякал, а опосля того с кукушкой чуток покуковал. Этому я прямо сказал, что всяким басенкам про волков и кукушек грош цена, и что он, средний то есть брат, тоже не стоит и десятой доли тех забот, кои незабвенная родительница наша на его воспитание и всестороннее развитие положила.

Братья злыми взглядами обменялись, и почудилось мне, что, не будь на моем боку добрый меч подвешен, история нашего народа обогатилась бы весьма колоритным братоубийством, что, впрочем, для многих культурных народов отнюдь не диковинка.

Набычившись, глядели мы исподлобья друг на друга и молчали. Первым нарушил молчание старший брат: пора, говорит, решать, кто нашей страной управлять будет. Не втроем же, мол, нам распоряжаться.

Струхнул я тут изрядно. Ну, думаю, сейчас выложит: старшему править, среднему казной владеть, а младшему — вот те бог, а вот порог, скачи себе во чистое поле на белогривом мерине. Однако он по-другому решил:

Выйдем, братья, жребий кинем —

Из троих кому быть князем!

Так отец на ложе смерти

Завещал родимой нашей.

Я аж прослезился от умиления. Ей-богу, мировой мужик мой старший! Добровольно от права первородства отказался и такое дельное предложение вносит.

— Жребий по-всякому кидать можно, — продолжал меж тем старший брат, — а лучше всего камни бросать. Кто дальше кинет, тот и король.

Теперь дело было за средним братом. Ведь в случае отказа старшего от престола он бразды правления принять должен. Чудеса, да и только! И этот туда же — согласен, говорит, обеими руками кидать буду. Ну и ну! И в кого это они пошли, братаны-то мои, откуда у них такое великодушие? Чокнулись, что ли, оба?

А может, тайные козни супротив меня замышляют? Чего это они разиндифферентничались? Чай, целая страна — это не баран начихал. А братья меж тем уселись преспокойно в «подкидного дурака» играть, а о жребии, что завтра с утра кидать будем, и говорить больше не желают.

Я же в смятении и тревоге пребывал. Ни есть, ни пить, ни спать не мог. Ерзал на ложе, словно на муравьиной куче, сна ни в одном глазу, а ведь перед таким ответственным соревнованием крепкий сон ох как нужен.

До полуночи с боку на бок ворочался, потом решил к отцу на могилу пойти.

Поделился с ним кручиной своей.

С трепетом ждал я отцова ответа. И вот донеслось из могилы:

Предначертаны богами,

Пробегают жизни наши,

Проплывают волны счастья…

Да… Нельзя сказать, что это был дельный совет…