Воспоминания и мысли - [56]

Мои друзья также поймут, почему я уже давно определила свое место. О, как я счастлива этому! Место это возле женщины городских трущоб. Она была грешницей, но Спаситель ее и мой сказал о ней – Он может сказать то же самое обо мне: «Она не переставала целовать мне ноги».

Тридцатая годовщина союза

Письмо Жозефины Батлер, прочитанное в Нешателе 28 сентября 1905 года.

Дорогие друзья!

Наше дело, получившее такое широкое развитие, началось гораздо раньше, чем то обыкновенно думают, и вы, быть может, удивитесь тому, что я сообщу на этот счет.

Прежде всего, я хочу осветить два принципа, которые, по-моему, служат фундаментом всякой эволюции. Первый из этих принципов следующий: всякое духовное движение требует для своей жизнеспособности и успеха, чтобы «кто-нибудь пострадал». Кто-нибудь должен перестрадать, должен пройти через трудную, болезненную внутреннюю работу, прежде чем движение выльется в видимую форму. Так было с движением самым великим, подобного которому не было, а именно – с развитием христианства. Для этого Христос пострадал. Мы, конечно, можем только отчасти понять такое страдание, мы не можем постичь всей глубины его. Св. Писание говорит о работе его духа. Я убеждена в том, что возникновению принципа, в котором действительно есть жизнеспособность, всегда предшествуют страдание и внутренняя работа.

Не все призваны страдать, и страдание не есть необходимое условие для тех, кто участвует в нашем деле. К тому же самая необходимость страдания и его сила уменьшаются с течением времени. Раз истина появилась на свет, она увлекает за собой много честных и справедливых людей. Без сомнения, усталость, разочарование, тяжелый труд и борьба ждут приверженцев всякого благого дела, но им очень редко приходится проходить через медленный, безмолвный родовой период, предшествующий появлению ребенка. Тут существует аналогия с тем, что Христос говорил о скрытой жизни семени, брошенного в землю. «Царство Божие, говорит Он, подобно самому маленькому семени: его бросают в землю, долго остается оно скрытым от всех глаз, как будто лишенное всякой жизни. Но вот семя всходит, становится деревом, так что под тенью его больших ветвей укрываются птицы небесные».

Из примера прошедших веков ясно выступает для меня еще следующая истина: всякое движение, согласное воле Божьей, должно быть подготовлено «молитвой», должно черпать свое вдохновение в Боге.

Поэтому на вопрос: «Есть ли наше движение христианское?» – я отвечаю: «Да, оно христианское», – но не в том смысле, в каком понимают некоторые, то есть, вернее, они совсем не понимают. Профессор Фурнье, например, и многие другие думают, что много христиан, т. е. людей, принадлежащих к официальной религии, поднялось во имя этой религии, чтобы руководить нашим движением. Это чистейшее заблуждение, и я тотчас докажу, что совершенно ложно мнение, будто аболиционистское движение было движением религиозным. Точно так же неверно, будто движение это постепенно отклонилось от своего пути, потому что в ряды его приняты были «язычники», т. е. атеисты, социалисты и все люди, участие которых пагубно, как говорят, для самого дела.

Может быть, покажется парадоксом то, что я скажу, но я должна сказать моим друзьям правду. Аболиционистское движение начато по воле Божией. Оно подготовлялось несколько лет горячими молитвами, но никогда не покровительствовали ему христиане, принадлежащие к официальной церкви. Действительно, церкви только спустя некоторое время, мало-помалу, снизошли до того, чтобы исследовать вопрос. Епископы и священнослужители различных религий отнеслись к нам, маленькой группе инициаторов, с полным пренебрежением. Наше возмущение против несправедливости зажгло искру, разгоревшуюся в грандиозный пожар. Часть населения, именно средний и рабочий классы, особенно последний, поднялись против закона, который был создан только для одной части граждан. Сердце народа было затронуто тем, что привилегированные классы поколебали гарантии, находящиеся в нашей конституции со времени короля Иоанна; и всё это для того, чтобы сыновья их получили выгоду от гибели дочерей народа.

Гнев быстро охватил одну часть населения, он дошел до парламента и смутил наших законодателей. В конце концов церкви приняли участие. Страна превратилась в настоящее поле сражения, где шла борьба за справедливость. Надо признаться, что между нашими друзьями-рабочими было много набожных людей, они собирались группами и посылали сообща горячие молитвы Богу за успех нашего дела, но главным двигателем были вопросы справедливости и вопрос о сословном эгоизме.

Нужно по справедливости добавить, что несколько личностей из высших классов были за нас с самого начала движения. Это были избранные умы, чувство справедливости этих людей было оскорблено ужасным законом. Между ними было несколько членов парламента, и я благословляю их имена. Были также духовные лица, как, например, каноник Фоул, слушатели его были положительно скандализированы тем, что он несколько воскресений подряд произносил в соборе проповеди против узаконения разврата. Точно так же действовал мой муж, некоторые из его коллег и один-единственный епископ, широта взглядов которого объясняется, вероятно, тем, что он был долгое время в колониях, там он многому научился в сношениях с бедными туземцами своего прихода. Несколько из самых уважаемых наших сотрудников, включая также сэра Джемса Стансфельда, принадлежали к унитарам. Я думаю, что христиане-евангелисты нашего времени не желали бы иметь их в своей среде. Мы никогда не спрашивали присоединившихся к нам, каковы их религиозные убеждения, и не интересовались даже тем, есть ли вообще у них какие-нибудь религиозные убеждения. Мы протягивали руку всем, кто к нам обращался. Присоединялось к нам много несчастных, к которым общество отнеслось слишком сурово, много таких, которые терпели от несправедливости, у которых неудачно сложилась жизнь, и они хотели как-нибудь изменить ее течение. С радостью принимали мы всех, несчастье и страдания которых вопиют к Небу, хотя сами они, быть может, никогда не обращались к Тому, Кто понес все наши немощи.