Воспоминания фронтового радиста (от Риги до Альп) - [27]

Стоим в поле, отрыли щели, это защита от бомбежек днем и от своих танков ночью, сослепу задавить могут.

Опасение подтвердилось. Сплю в своей щели и чувствую, что меня что-то давит. Просыпаюсь, и в полутьме вижу, что поперек щели танковая гусеница. Спросонья, да и темновато, сразу не разберу, чья: нашего или их танка.

Пригляделся, вижу — наша, нужно выбираться, но как? Полезешь, а он вздумает двинуться или развернуться, шутя перережет или задавит.

Танкисты заглушили мотор. Теперь скорее наружу. Вылез, отругал танкистов, друзья друзьями, но ведь так тоже нельзя.

* * *

Через неделю снова нужно атаковать и закрепиться. Участок наступления по фронту километра 2–3, у нас несколько танков.

Начало прошло, как прошлый раз. Танки утюжат немецкие окопы, мы со своей верхотуры палим по отступающим немцам.

Слишком увлеклись и проглядели у противника притаившуюся пушку. Успела она произвести выстрел.

Попал снаряд, не бронебойный, в башню нашего танка, справа. Я сидел слева. Сдуло нас с танка, как пух с одуванчика.

Как очутился на земле, не помню, лежу на траве, поднялся, огляделся, танк ушел метров на 50 вперед, видимо меня оглушило. Поднимается еще шестеро моих товарищей. Остальные шестеро уж никогда не поднимутся.

Что делать? Приказываю догонять танк, это наша опора и защита. Быстро мы его догнали и снова залезли на броню. Противник встречает нас сильным ружейно-пулеметным огнем. Заставил нас всех все-таки покинуть танк.

Продвигаемся вперед, где шагом, где перебежками, где и по-пластунски. Вижу: то слева, то справа от меня падает как подкошенный то один боец, то другой.

Пушку, что пыталась подбить наш танк, уничтожили. Заданного рубежа достигли. В отделении осталось четыре человека, а было двенадцать.

Наш батальон далеко вклинился в оборону врага. Окопались в метрах пятидесяти от опушки леса. Танки и мы ведем огонь по лесу, по слухам там какой-то немецкий штаб размещается. Силы у нас есть, хорошо бы его разгромить.

В лес углубляться запретили, там минные поля, а саперов с нами нет.

В небе появилась «рама», а следом за ней самолеты-пикировщики Ю-87, похожие на хищных птиц. Внешне самолет красивый, цвет у него металлическо-синий, даже не верится, что он несет смерть, им бы только любоваться где-нибудь на авиапразднике. Самолеты эти с большой высоты круто пикируют и выходят из пике чуть не у самой земли. Сразу не поймешь, подбили его или он сам пикирует. Хорошо, что мы успели окопаться, танкам хуже. Они стоят незамаскированные. Вот загорелся один танк, второй.

Появились наши истребители. Юнкерсы бой не приняли, сбросили оставшиеся бомбы куда попало и улетели, сбежали.

Еще два танка подбила артиллерия противника. Уцелевшие танки ушли в тыл, остались мы без поддержки танков, один на один с врагом.

* * *

Сзади нас до бывшей передовой чистое поле, оно простреливается со всех сторон. Появиться одиночке на этом поле днем равносильно самоубийству. Несколько смельчаков пытались к нам пробраться днем, это удалось не всем.

Вдруг из соседнего окопа выскакивает автоматчик, бежит ко мне. Подбежал такой довольный и кричит: «Товарищ командир, меня ранило, разрешите в тыл бежать». Вижу у него с левой руки кровь течет. Пуля оторвала половину среднего пальца.

Я его быстренько затащил в свой окоп, отругал и перевязал палец. Приказал сидеть и не высовываться.

По нашим тогдашним понятиям он «старичок», ему за сорок, радовался он потому, что его теперь демобилизуют. Был такой приказ Верховного Главнокомандующего, кому за сорок, если ранит, демобилизовать.

Только втащил я его к себе, по нашему окопу пулеметная очередь. Над головой просвистели пули, часть в бруствер уткнулась. «Видишь, — говорю, — днем в тыл тебе не пройти», — перевязал ему руку и оставил его в своей щели.

Ночью оставили этот рубеж и вернулись в старые окопы.

Мы вместе с танкистами, вернее танки вместе с нами, еще несколько раз прорывали оборону противника. Успех всегда нам сопутствовал. Где участвуют танки — всегда успех.

Много хорошего хочется сказать о наших танкистах. Невольно вспоминается бодрый и оптимистический мотив известного «Марша танкистов», родившегося как отражение подвига танкистов в битве с японцами на Халхкин-Голе в августе 1939 года. «Броня крепка и танки наши быстры».

На границе тучи ходят хмуро,

Край суровый тишиной объят.

У высоких берегов Амура,

Часовые родины стоят.

Там врагу заслон поставлен прочный

Там стоит отважен и силен

У границ земли Дальневосточной

Броневой ударный батальон.

Там живут — и песня в том порукой —

Нерушимой крепкою семьей

Три танкиста, три веселых друга —

Экипаж машины боевой!

На траву легла роса густая,

Полегли туманы широки.

В эту ночь решили самураи

Перейти границу у реки.

Но разведка доложила точно,

И пошел, командою взметен,

По родной земле Дальневосточной

Броневой, ударный батальон.

Мчались танки, ветер подымая,

Наступала грозная броня,

И летели наземь самураи

Под напором стали и огня.

И добили — песня в том порука —

Всех врагов в атаке огневой

Три танкиста, три веселых друга —

Экипаж машины боевой.

* * *

С наступлением середины ночи, а ночи были очень темные, немцы на небе из осветительных ракет, подвешенных на парашютах, создавали контур католического креста, с головкой, направленной в сторону Воронежа.