Воспоминания фронтового радиста (от Риги до Альп) - [105]
В голове мрачные мысли: неужели наших так быстро сбросили в реку. Неожиданно ожила радиостанция. Комбат докладывает, что противника выбили из береговой траншеи и они продвигаются дальше. Захватили плацдарм по фронту до полукилометра и в глубину метров 200–300. Лодки отправили обратно.
Противник оживился. Он ведет артогонь по реке, по ее берегам и по районам нашего расположения. Огонь не очень интенсивный и, как говорят артиллеристы, не по конкретным целям, а по площадям. Вскоре он почти прекратился.
Возвращаются лодки. К форсированию готовится второй батальон и управление полка, значит, и мы.
Погода решила преподнести очередной сюрприз. Туман рассеивается часа на два раньше обычного. Видимость становиться хорошая.
Противник начал вести прицельный артогонь по нашему берегу, очевидно, его корректирует наблюдатель, засевший на колокольне костела, что в соседней деревне. Противник пытается уничтожить наши плавсредства и не допустить нас к воде. Необходимо ликвидировать наблюдателя-корректировщика на колокольне. Наши артиллеристы быстро развернули пушки и взяли колокольню на прицел.
Стрелять без команды командира полка нельзя, тем более, что колокольня не в нашей полосе, а в полосе действия соседней части. Прямой связи с ней у нас нет. Как быть? Действовать можно только с разрешения высшего командования.
Командир артиллеристов подойти к полковнику не решается, опасается гнева начальства, обращается ко мне: «Радист, спроси разрешения на выстрел».
Подхожу к еще не совсем пришедшему в себя Василию Ивановичу и передаю ему запрос артиллеристов. Он мне отвечает что-то невнятное.
Время не терпит. Противник совсем обнаглел, еще немного и переправа сорвется.
Набираюсь нахальства и громко, чтоб всем было слышно, говорю: «Полковник приказал стрелять, сбить проклятую колокольню». Подумал, что за этот проступок могут наказать очень строго, но надеюсь, что в штрафную роту не пошлют.
Артиллеристы услышали, дали залп.
Огонь противника по нашему берегу сразу прекратился.
Обстрел продолжался, но менее интенсивный и не по определенным целям, а по площади.
К этому времени Василий Иванович окончательно пришел в себя, поднял правую руку и отдал давно ожидаемую команду «вперед!»
Быстро загружаемся в лодки. Для себя, а значит, и для нас, он выбрал огромную рыбацкую плоскодонку. Забралось в нее человек 12. Лодка перегружена. От бортов до воды всего сантиметров 20. Движемся ужасно медленно, кажется, стоим на месте.
Обстрел реки продолжается. Снаряды рвутся то с левого борта, то с правого. Лодку качает, заплескивает воду. Несколько раз чуть не перевернулись. Плывут и другие лодки, плоты с пушками.
Разорвавшийся рядом снаряд опрокинул одну лодку. Ребята ранены, но на берег смогли выбраться. Выбрались и мы.
Вид у нас, словно две ночи не спали. Переправа далась не даром, нервная нагрузка была невероятная.
Развернул радиостанцию, установил связь с батальонами и дивизией. Полковник доложил обстановку комдиву, сказал, что его волнует отсутствие соседей на флангах.
Однако комдив приказал не ждать соседей, расширить плацдарм и двигаться вперед, к вечеру выйти на рубеж километров 12 от реки.
Практически без потерь заняли вторую линию обороны противника.
Впереди чистое и сухое поле, без заметных ориентиров. В полосе действий полка до рубежа, намеченного комдивом, четыре населенных пункта.
Полковник поставил задачу комбатам, и мы двинулись вперед.
Наша разведка противника перед нами на расстоянии 3–4 километров не обнаружила.
Командир полка с группой человек двадцать, в которой находимся и мы, двинулся следом за батальонами.
Перед нами населенный пункт. Короткая остановка.
Провел сеанс радиосвязи. Комбаты доложили обстановку.
Перед нами действует второй батальон. Его командир доложил, что этот населенный пункт им занят.
Нас насторожило отсутствие в поселке обычной в таких случаях суеты. Кто в поселке? Наши, немцы или нет никого?
Тишину нарушили взрывы двух снарядов, прилетевших со стороны противника. Следовательно, немцев в поселке нет, похоже, нет и наших.
Полковник приказал занять боевой порядок. Мы — это заместители полковника, начальник штаба и его штат, радисты и несколько автоматчиков.
Подошли ближе, слышим, как где-то заржала лошадь, замычала корова.
В поселок входим с опаской. Действительно, никого нет, даже жители его покинули.
Наших в поселке не было. Мы первые.
Батальон наш заблудился, занял другой поселок.
Снова заржала лошадь, близко, в соседнем подворье, скорее туда. Лошадка вполне приличная. Гордимся собой с радистом. Еще бы! Это наш, радистов, первый и приличный трофей.
Попалась нам повозка, да еще какая, рессорная двуколка. Упряжь (сбруя) не встретилась.
Нужно двигаться дальше. Бросить двуколку жалко. Она легкая, везем сами.
Если посмотреть со стороны, то все выглядит, как иллюстрация к анекдоту: «два парня везут повозку, за которой гордо вышагивает привязанная к ней лошадь».
Вскоре обзавелись упряжью.
В конце второго дня, после форсирования реки, встретились с противником. Начались упорные бои.
На следующий день встретились с обозом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.