Воспоминания - [87]

Приходя со свидания домой, я рыдала безутешно; ничем не могла помочь я страдальцу моему. Никто, кроме Бога, не видел моих слез. Не только квартира, но и весь дом, где я поселилась, был пуст. Все бежали – кто куда – от страха. Была в доме только я да под лестницей – швейцар; это было все население в большом доме. Я голодала, так как денег у меня почти не было. И хлеба не могла я получить; его давали по карточкам, я же была приезжая (из Ярославля на Волге); да и боялась просить хлебную карточку, чтобы не выдать своей фамилии. Тогда никто не прописывался. Все прежние учреждения полицейские были разгромлены, а новых еще не наладили. Меня могли выслать из Петербурга, если бы знали – кто я, или просто – арестовать. Тогда бы мой муж совершенно пропал.

Видя мои слезы и молитвы (а я прибегала к Нему, как многие из номинально религиозных молятся тогда, когда им плохо, и в радости забывают Его), Бог помогал мне. Швейцар, зная о моей беде (до того он знал меня несколько лет), стал по утрам отделять от себя кусок хлеба и приносил мне еще откуда-то кипятку. Конечно, я платила ему за все; но все-таки – какая же эта была добрая душа! У меня случайно были чай и сахар, которые я привезла с собой. Все мое питание состояло из чаю, сахару и куска хлеба.

При встрече муж спрашивал меня – почему я так худею. Я не могла сказать правды мужу; боялась, что подслушают «церберы», которые присутствовали при наших беседах, и меня лишат свиданий; ведь голод был пятно на революции. Мне, поневоле, приходилось говорить мужу о «диете».

Возвращалась я домой и опять плакала горько, так как видела мужа совсем больным. Надо было хлопотать о переводе его в госпиталь. У него образовалось воспаление сердечной аорты.

Передавая мой рассказ не в хронологическом порядке, описываю здесь происшествия, наиболее запечатлевшиеся у меня, независимо от времени, когда они имели место.

Молилась я однажды и в изнеможении заснула; и вот снится мне, будто приходит от Господа Николай Чудотворец; посмотрел святой на меня ласково, с сочувствием, и говорит: «Успокойся, Вера, все хорошо будет». Я так была потрясена сном, что стала рыдать и долго не могла прийти в себя; осчастливлена была мыслью, что я не одна, что Господь со мною.

И правда! В те дни, куда я ни обращалась, везде был успех. Во-первых, Керенский велел выдать мне пенсию за время нахождения при нем моего мужа в крепости. Только я одна, вернее, один мой муж из сидевших в крепости – получил пенсию полностью, так что я сразу разбогатела. Во-вторых, Керенский разрешил нотариусу поехать в крепость к моему мужу, который подписал полную доверенность на мое имя, и я смогла, таким образом, перевести пенсию на юг, где находились мои дети, – чтобы никто деньги опять не мог отнять; революция на юг докатилась не сразу.

Итак, я получила средства, на которые смогла впоследствии перевезти на юг и моего мужа. На эти деньги я жила до самого отъезда за границу. Хотя я была неопытна и непрактична, все же, с помощью Божией, дела наладились хорошо. В-третьих, Бог помог мне перевезти мужа из крепости в госпиталь, при каком-то арестном доме в Петербурге у Николаевского вокзала. Там мужу было хорошо. Он перечитывал газеты за месяца, когда он находился в крепости, и вошел в курс всех потрясающих революционных событий. В-четвертых, муж подлечился и окреп; а потом революционная комиссия совершенно его освободила и позволила ему проживать во всех городах России, не позволив ему лишь уехать за границу.

Но выехать нам из Питера было трудно. Запись на железнодорожные билеты была невероятно длинная; а положение все ухудшалось; солдатские советы были жестоки. Много было пьянства, грабежей. Комендант выпустил моего генерала из арестного дома по бумаге от комиссии, но куда мне его было деть в Питере, покуда придет на выезд наша очередь?

Пришла мне мысль, и думаю – от Бога – отвезти мужа не к себе, а к одной дальней родственнице моей по первому мужу. Для большей безопасности вид генерала был изменен. Родственница согласилась поместить у себя мужа.

Пошла я на вокзал похлопотать насчет билета. Слышала разговор, будто кто-то стоял месяц в очереди и билетов не получил. Упало у меня сердце. Неужели не вывезти мужа? Заплакала я, вспомнив детей и мужа.

Вдруг подходит ко мне дежурный солдат с винтовкой и спрашивает – о чем это я плачу? Я ответила, что мне нужно скорее выехать в Таганрог к детям, но что билетов достать нельзя. Солдат ответил на это: «Ну, ничего, ничего; я устрою вам это дело в одну минуту!» Подошел он к первым, стоявшим у кассы, и стал спрашивать, кто куда хочет взять билеты. Седьмой или девятый в ряду ответил, что он едет в Таганрог. «Ну так, – сказал ему солдат, – возьмите еще билет туда же, а я сейчас деньги принесу». Подошел ко мне солдат и говорит: «Сейчас билет вам купим; давайте деньги на него». Я ответила, что мне надо два билета – что я не одна еду. «Давайте на два и получите два», – обрадовал меня этот добродушный простой человек. Вручил солдат мне два билета в Таганрог, и на другой день мы уже ехали туда с мужем. Но на радостях я и тогда забыла воздать благодарение Господу.