Воспоминания - [27]

Всего мне муж не говорил, т. к. не всякие уши могли выдержать полный репертуар слов и аморальных поступков этого губителя России, но одна из диких, постыдных выходок Распутина также была снята, и ее видел Государь.

Как верный слуга и друг Царя князь Орлов, зная, на что он идет, все ему рассказал и показал фотографии. Государь спокойно выслушал и сказал, что разрешает Орлову самому рассказать Государыне все, что он знает об этом Распутине.

Узнав, может ли Императрица сейчас же принять князя, и получив утвердительный ответ, Государь послал Орлова к Александре Феодоровне. Князь Орлов понял, что ничего не выйдет из доклада, раз Государь не принял меры, чтобы пресечь разгульность Распутина, и посылает к Императрице его. Этим он умывает руки. Орлов повиновался, но чувствовал, что дело проиграно – Государыня не поймет, и его карьера поставлена на карту. Так все и вышло. Князь рассказал ей все, ничего не утаивая, хотя ужасно конфузился, т. к. говорить о таких вещах с супругой Государя было весьма щекотливо.

Государыня холодно выслушала доклад и под конец вышла из себя. Она запальчиво сказала, что все это нарочно подстроили злые люди, и карточки подложные. Все – неправда, просто хотят удалить святого человека, который исцеляет Наследника,[151] предан Царской Семье, и его молитвами держится весь Царствующий дом. Князь Орлов ответил, что у него масса свидетелей – жандармы и охрана, которая была у Распутина, могут все подтвердить. Государыня не хотела его слушать, и кончилось все полным расстройством и истерикой.

Орлов должен был покинуть Государыню. Он доложил Государю, как тот и просил, чем закончилась его миссия. Царь обласкал князя и сказал, что лучше один Распутин, чем десять истерик в день. Орлов знал характер Царя, и что перед тем, как наложить на кого-либо опалу, он бывал особо ласков. Это происходило из-за застенчивого характера Царя. Он никогда, или почти никогда, не мог сказать в лицо что-нибудь неприятное и предпочитал делать это письменно или через кого-то, но не лично. Как это ни странно, но это – так, будто извинялся заранее.

Возвратившись к себе, князь Орлов ждал от Царя так называемого «серого конверта» с приказом об удалении от двора. Так оно и вышло, ждать пришлось недолго. Наутро Орлов получил «конверт» с немедленным назначением на административную должность на Кавказ… Почетное удаление от двора по настоянию Императрицы Государыни Александры Феодоровны было тем, чего он ждал и в чем был уверен. По словам самого Орлова, он ничего не понимал по администрации и доложил об этом Государю. Николай II не обратил на это внимания, и князь Орлов должен был, покинув двор, отправиться по назначению. Но нет худа без добра. Благодаря этой «ссылке» он спас свою жизнь, успев бежать от большевиков, и умер, как я впоследствии слышала, за границей. А Государь лишился верного, бесстрашного и смелого друга…

Теперь хочу обрисовать личность поручика Важиевского[152] и все, что я помню и знаю о нем. Когда муж мой получил место командующего войсками Виленского военного округа, Важиевский стал его адъютантом по хозяйственной части. Могу сказать, что он действительно разбирался в хозяйстве и держал все в порядке.

В его обязанность входило поддерживать порядок во дворце, который был наполнен казенным имуществом, следить за садом (довольно большим с оранжереей и парниками). У нас был хороший садовник, а порой ему нанимались помощники. Важиевский должен был заботиться об освещении, т. к. у нас была своя электростанция с механиком и его помощником, ведать отоплением и доставкой дров для дома. У мужа было две лошади и еще две для нашей дочери, о них также заботился поручик Важиевский. Во дворе находилось караульное помещение, где дежурили солдаты. Им полагался чай, сахар и хлеб от генерала – всем этим также ведал Важиевский. Он же следил за автомобилем мужа с шофером и помощником.

Забот было немало, много служащих и обо всем следовало подумать, распорядиться и досмотреть. Надо правду сказать, что со всеми своими обязанностями Важиевский отлично справлялся. Однако в скором времени я убедилась, что честности и порядочности в поручике Важиевском практически не было. Он был очень хитер, но по виду – тих, скромен и незаметен, вежлив и воспитан. Боялся генерала и даже меня, держался, как самый маленький человечек. Умел замечательно скрывать свои делишки, и все следы заметал так, что трудно было его поймать или уличить в чем-либо.

Человек он был мелкий и ничтожный, всегда держался в тени. Трепетал и дрожал перед генералом, весь был внимание, почтительность и угодливость, никогда лишнего слова не произносил. Когда генерал отдавал ему приказания, смотрел во все глаза, боялся пропустить хоть слово из этих приказаний, был исполнителен и скор. Несколько раз я случайно ловила Важиевского на мелких, некрасивых поступках, скажу о них ниже.

Его жена не была вхожа в наш дом. Да и муж ее нам не навязывал. Я объясняла это его скромностью, пониманием, что она мне не ровня, а скромная, в смысле положения, женщина. К тому же она была молоденькой – совсем ребенком. Я не имела понятия, что из себя представляет эта женщина, пока не началась война. Вместе с другими дамами она просила разрешения помогать в делах Красного Креста. Я поняла тогда, что хотя супруга Важиевского, как у нас говорилось, не голубой крови по происхождению, но хороший человек и несравненно выше своего мужа. В ней ничего не было скрытого, она вся была как на ладони.