Воспоминания - [186]
А его любовь к русской культуре — и даже, можно сказать, ее апологетика — очень эмоционально проявилась в одном из его писем из Нью-Йорка конца 40 — начала 50-х годов: «Вы знаете, как груб театр вообще, в особенности тут, где никто с любовью ничего не делает, а чтобы „выкладывать душу“ — это умеем только мы, русские»>[1037].
Будучи заинтересован судьбой советского искусства, Добужинский и по отношению к Советской власти всегда сохранял строгую лояльность; он никогда не высказывал каких-нибудь оппозиционных взглядов и всю жизнь избегал публиковаться в сомнительных печатных органах. «Отец никогда не состоял, — сообщает Р. М. Добужинский, — ни в каких политических организациях, ни партиях, ни движениях, ни объединениях. Единственным исключением в этом был для него 1905-й год, когда его художественная деятельность совпала с революционной активностью»>[1038]. Внутренней причиной такой позиции Добужинского было все то же его отношение к любым явлениям действительности исключительно с точки зрения художника, отношение, которое столь явственно выразилось в его «Воспоминаниях». Совсем не случайно он не касается ни политических волнений в Петербургском университете, за участие в которых он сам был исключен из числа студентов, ни революции 1905 г., во время которой он, младший делопроизводитель в канцелярии одного из отделов министерства путей сообщения, участвовал во всеобщей стачке. Таким образом, художественная реакция Добужинского на те или иные события была не только естественна для автора и наиболее близка его духовной организации, но и стала важным принципом в работе над «Воспоминаниями».
Даже при той «фрагментарности», о которой говорилось ранее, «Воспоминания» охватывают очень многие события художественной жизни Добужинского вплоть до его отъезда в Литву. Это особенно характерно для очерка «Встречи с писателями и поэтами», в котором автор доводит хронологию описываемых событий до середины 20-х годов. Конечно, в «Воспоминаниях» есть существенные пробелы. Художник не успел написать о «Бродячей собаке» и «Привале комедиантов», в организации и жизни которых принимал столь деятельное участие; никак не отразилась его бурная сценографическая работа в Петрограде на рубеже 10–20-х годов, особенно в Большом Драматическом театре; совсем не упоминает автор о петроградском Доме искусств, где он был заместителем председателя — М. Горького. Приходится сожалеть также, что не нашла никакого отражения жизнь в Холомках — имении кн. М. Д. Гагариной в Псковской губернии, где в начале 20-х годов образовалась своеобразная колония петроградских художников и литераторов и где художник тесно общался с К. И. Чуковским, Е. И. Замятиным, М. И. Зощенко, В. Ф. Ходасевичем, Г. С. Верейским, Н. Э. Радловым, В. А. Милашевским. С. В. Нельдихеном… И уже совсем почти не затрагивается последующая 33-летняя жизнь художника, очень богатая событиями.
Таким образом, за пределами книги осталось очень много существенного, о чем мог бы написать Добужинский. И все же, несмотря на эти сожаления по поводу неосуществленных воспоминаний, нужно признать, что те темы, которые отобрал автор, оказываются наиболее значительными в его жизни и, пожалуй, наиболее важными для уяснения его творческого облика. Они также безусловно значительны для всех, кто интересуется исторической перспективой движения русской культуры, хотя с этой точки зрения выбор тем не всегда кажется одинаково и равнозначно бесспорным.
