Воспоминания ангела-хранителя - [62]

– Коммунистическими партиями рулят не такие дураки, чтобы платить деньги за то, что можно получить бесплатно. Но я не сомневаюсь, что надо принадлежать к какому-то сообществу, чтобы разбогатеть, рисуя женщин с двумя носами и тремя глазами.

– Мой брат не принадлежит ни к какому сообществу.

– Вот-вот, и я про то!

– Но если он не принадлежит ни к какому сообществу, то как он попал в список?

– Думаешь, немецкая полиция непогрешима? Думаешь, и с нашей полицией не случается, что она разыскивает совсем не тех людей? В такие дни, как мы сейчас переживаем, все только и делают, что ищут не тех, кого надо. Твоему брату не повезло. Но вполне может быть, что если он спокойно останется в Нидерландах и если немцы оккупируют страну, то они разок пригласят его на допрос, а потом отпустят.

– Не такие они люди, – сказал Альберехт. – Не такой Гитлер человек. Он предпочитает перестраховаться. Предпочитает посадить за колючую проволоку тысячу безобидных людей, чем случайно упустить одного врага.

– Да, остается непонятным.

– Я ни на чем не настаиваю, но точно ли видел твой знакомый, что в списке написано Р. Альберехт?

– Я его специально переспросил, и он подтвердил.

– Но даже если там написано Р. Альберехт, все равно не исключено, что составители списка имели в виду не Ренсе.

– Конечно.

– То-то и оно. Подумай, этот список специально отправляют самолетом, чтобы как можно скорее арестовать сорок человек. Безотлагательно. Значит, это сорок самых опасных людей в Нидерландах, которых боится Германия. Среди них просто никак не может быть такой безобидный художник, как Ренсе. Это исключено. Ежику понятно, что это ошибка, кто бы ее ни допустил.

– Я согласен, что это странно. Любому посвященному, кто видел список, ясно как день, что остальные тридцать девять человек действительно опасны.

– Ты не сказал этого сразу же своему знакомому из военной разведки?

– Честно говоря, нет. Не успел об этом подумать. Он ко мне приходит, говорит: ты же знаком с Альберехтом. Предупреди его, что в списке есть его брат. Единственное, что я успел сообразить, это переспросить, точно ли там написано Р. Альберехт. Именно Р. Потому что, честно говоря, я сразу подумал: скорее всего это сам Альберехт, а не его брат.

– Может быть, так и есть?

– Не исключено. Это намного правдоподобнее.

Сердце у Альберехта заколотилось, оттого что Бёмер так удачно подхватил его мысль. Но внешне он остался спокоен и медленно произнес:

– Вероятно, это и есть отгадка ребуса. Но ты понимаешь, что если они меня схватят, то дело не ограничится поверхностным допросом.

– Очень даже понимаю.

– То-то и оно. Я слишком много знаю, чтобы позволить себе роскошь попасть в застенок гестапо.

– Единственный выход – бегство.

– Я бы не хотел называть это бегством. Не мог бы ты получить от своего человека из разведки какую-нибудь справку, что ли, с которой я смогу обратиться в наше министерство?

– Ты хочешь уехать в Англию одновременно с правительством, если оно будет вынуждено туда перебраться?

– Очень важно, чтобы это так и получилось. Я располагаю важнейшими сведениями. Тогда я смогу продолжать свою деятельность, используя другие формы работы.

– С военными вообще не-воз-мож-но говорить по-людски, ты это понимаешь?

– А что иначе? Представь себе, что прокурор приходит к министру юстиции и рассказывает ему подобную байку без каких-либо доказательств. Все подумают, что у него просто сдали нервы.

– Для проверки министр может направить запрос военным.

– Может. Но представь себе, что в нынешнем хаосе это не сработает?

– Насколько я знаю, ты можешь переправиться в Англию на рыбачьем судне за кругленькую сумму.

– Беда в том, что банки закрыты. У меня совсем нет наличных. Я бы не смог ездить на машине, если бы у меня не было счета на заправке.

– Сколько тебе надо?

– Да нет, Отто, ну что ты… Да нет же…

Но Бёмер уже достал бумажник и сказал:

– Сейчас посмотрим. Так, без этих трехсот гульденов я, пока суд да дело, легко обойдусь.

Он протянул Альберехту три бумажки по сто гульденов, и тот хотел рассыпаться в благодарностях, но я его удержал. Что подумает Бёмер? Оставайся в рамках. Триста гульденов для таких людей, как вы, – это же ничего особенного. Он, наверное, думает, что во вторник утром, когда банки откроются, ты отдашь ему долг. А если к тому времени уже уедешь, то переведешь на его счет. Триста гульденов в долг на пару дней? Он заподозрит неладное, если ты будешь слишком многословен.

Бёмер сказал:

– Вполне может быть, что, когда придут немцы, эти деньги ничего не будут стоить. Они запросто объявят все бумажные деньги недействительными или заставят их обменивать по смехотворному курсу на марки. Неизвестно, что нас ждет. Пятнадцать минут назад мне сообщили, что задержан полицейский с десятью тысячами гульденов в кармане, происхождения которых он не мог объяснить.

– Ты не думаешь, что это мародеры просто-напросто грабят дома людей, которых в эти дни арестовала полиция?

– А то как же! На сто процентов сказать не могу, но опыт учит: если существует возможность, что что-то произойдет, то оно, как правило, происходит. Ну, будь здоров!

– Еще раз спасибо, Отто. И попробуй отловить своего военного.