Воспоминания ангела-хранителя - [58]

– Не надо так мрачно, – сказал черт. – Человек твоего уровня может раздобыть деньги где угодно. Дело не в деньгах. Намного важнее то, что у тебя теперь есть основа, на которой можно построить реальный план. Ренсе в списке разыскиваемых? Ренсе – слишком незначительная фигура. Немцам наплевать, что у себя на чердаке он пишет голубые картины, которыми не интересуется ни одна собака. Они наверняка спутали инициал. Буква B от имени Bert очень похожа на букву R от Rense. По паспорту ты не Берт, а Симон, но ведь никто тебя так не зовет. Все зовут тебя Берт, но под пером какой-нибудь секретарши B превратилось в R. Это ясно как день. Именно тебя и разыскивают. Ты занимаешь высокую должность. Ты прокурор, потребовавший освобождения от преследования журналиста, оскорбившего Гитлера.

– Отвратительная ложь! – воскликнул я. – Эту обвинительную речь ты произносил лишь вчера, и освобождения от преследования попросил только в зале суда, в твоих бумагах было написано кое-что другое. Неужели ты правда думаешь, что немцы составили свой список в последний момент? Ты произнес речь без четверти пять. Через двенадцать часов сорок пять минут был сбит самолет, в котором нашли список разыскиваемых лиц, среди них оказался Р. Альберехт. И еще: тысячи голландцев занимались вещами, отнюдь не приятными для Гитлера, причем куда более важными. Но их имен в списке нет. Каким местом ты думаешь?

– Причиной могла быть Сиси, – предположил черт. – Они хотят тебя посадить за решетку, чтобы побольше узнать о Сиси. Им неизвестно, что ты и сам не знаешь всех ее тайн. Ты точно так же не знаешь, по какой причине они хотят посадить Ренсе. Возможно, твой брат тоже не все тебе рассказал. Кто может сказать, чем он занимался в области политики? Вдруг он не так наивен, как кажется.

«Этого не может быть, – подумал Альберехт, – он бы тогда не принялся рассказывать о своих картинах, он бы не почувствовал себя странноватым образом польщенным тем, что немцы хотят его арестовать, оттого что он занимается дегенеративным искусством».

– Именно поэтому. Ренсе сказал это для прикрытия. Он не хотел создавать тебе трудности и потому не доверился полностью. Не исключено, что он до сих пор член АКАФ. А то и вовсе коммунист!

– Чушь, – сказал Альберехт, – в таком случае он был бы обязан позаботиться о своей безопасности. Но он этого ни за что не хочет. Это не может быть прикрытием. Он явно вправду не хочет уезжать.

– Вот именно, – сказал черт, – он не хочет уезжать, а ты хочешь. Разрешить эту проблему проще простого. Ты должен настоять, чтобы Бёмер раздобыл для тебя доказательство, что это твое имя значится в списке, а уже с доказательством ты пойдешь к министру юстиции и попросишь у него разрешения на выезд из страны в том случае, если немцы сломят сопротивление нидерландской армии. Все просто, как апельсин. Может быть, тебе дадут спецпоручение и оплатят дорогу. Или тебя переправят на военном корабле или военном самолете. Что может быть лучше?

«Но сколько мы еще будем сопротивляться немцам, я не знаю», – подумал Альберехт и включил радио. Услышал обрывок музыки, после которого голос диктора сообщил:

– Передаем приказ Главнокомандующего Армией Нидерландов. Ее величество королева поручила мне сообщить Армии Нидерландов, что ее величество весьма удовлетворено действиями нидерландских военных, оказывающих ожесточенное сопротивление захватчикам, поправшим наш нейтралитет. Это позволяет считать вражеское нападение провалившимся. Во всех областях страны наши войска в соответствии с полученными распоряжениями не только мужественно сдерживают натиск противника, но и успешно осуществляют ответные удары, тем самым не давая ему достичь поставленных целей. Отвага наших войск отражается в настроении всего нашего народа, исполненного спокойной решимости. Мы предостерегаем вас от ложных сообщений. Слушайте только голоса знакомых дикторов.

Нападение противника провалилось? В таком случае война может продолжаться еще недели две. И если западной части страны ничто не грозит, то какой смысл имеет этот немецкий список разыскиваемых лиц? Альберехт бессильно пожал плечами, увидел бензоколонку, на которой обычно заправлялся, и поехал в ее сторону.

– Менейр Альберехт, – сказал служащий бензоколонки, – вам нельзя больше ездить с такими фарами. У вас до сих пор не нашлось времени, чтобы покрасить их в синий цвет?

– Пока не нашлось.

– Давайте мы это для вас сделаем?

– Да, пожалуйста.

– Ну и денек, правда, менейр? Сутки не раздевались? Заметно по растительности у вас на лице.

Альберехт провел рукой по подбородку. Ладонь укололась о щетину.

– Да, некогда было побриться, – сказал он тоном, не располагавшим к дальнейшей беседе.

– Полиции сейчас нелегко, – ответил служащий, сходил в гараж и вернулся с банкой краски и кистью.

Синий цвет. Служащий присел на корточки перед машиной. Альберехт вышел на воздух и стал прохаживаться туда-сюда. Служащий наносил на стекло фар темно-синюю краску.

Искусство, размышлял Альберехт, что такое искусство? Может быть, прямоугольные куски холста, которые Ренсе покрасил в синий цвет, через сто лет и правда будут стоить много денег? И храниться в музее, где их будут охранять от воров? Почему именно те куски холста, которые покрасил синей краской Ренсе, а не те куски холста, которые покрасил синей краской простой маляр? Только потому, что именно Ренсе собственноручно намазал на них синюю краску, и потому что Ренсе первому на всем белом свете пришла в голову мысль указать на кусок холста на подрамнике, покрашенный синей краской, и сказать: это произведение Искусства. Это Искусство.