Воспоминания ангела-хранителя - [59]

Невозможно поверить, что такое случится, но история человечества учит, что это бывает, таков ход мировых событий. Древнегреческая монета, кусочек бронзы весом в несколько граммов, в свое время стоимостью не больше цента, теперь стал великой ценностью только потому, что греческий мастер отчеканил монету из этого кусочка меди аж две тысячи лет назад. Только поэтому. Состриженный ноготь Святого Иосифа хранится в реликварии из чистого золота, и люди приходят поклониться ему. Хотя это точно такой же состриженный ноготь, как и любой другой состриженный ноготь. Любой человек может состричь такой же кусочек ногтя.

– Безумец! – вскричал я. – Ведь Святой Иосиф был святым, и созерцание этого святого состриженного ногтя, который вырос на святом пальце, пальце, прикасавшемся к телу нашего Спасителя и не только, такой ноготь внушает мысли, устремленные к святости.

Но Альберехт остался глух.

Что такое реликвия? Не только кусочек креста, но также и дерево из того леса, где выросло то дерево, из которого сколотили крест. А если этого леса больше нет, то камушек с того места, где лес некогда стоял. А если точно неизвестно, где стоял этот лес, то это камушки, побранные поблизости от того места, где, возможно, стоял этот лес. И так далее, и так далее. Весь мир – это реликвия, напоминающая обо всем и обо всех.

Служащий бензоколонки выпрямился и сказал:

– Готово!

Альберехт дал ему чаевые, выписал чек и поехал дальше.

Мысли его по-прежнему занимал Ренсе.

Возможно, Ренсе и прав, что не хочет ехать в Англию. Не исключено, что он и правда не сможет написать там заново свои розовые и синие картины. Технически это будет, разумеется, легко осуществимо. Даже если Ренсе не захочется браться за кисть. Он может нанять любого маляра, который сделает для него штук двести полотен, и оформить на них патент. Но его биографы обнаружат, что это всего лишь, так сказать, второе издание, а не оригинальные картины, хоть по самим картинам ничего не видно. Оставшиеся в Нидерландах полотна, которые немцы, разумеется, сожгут как дегенеративное искусство, заменить уже невозможно, как невозможно заменить состриженный ноготь Святого Иосифа никаким другим ногтем. Очень даже понятно, почему Ренсе не хочет уезжать, очень даже понятно, что он хочет остаться рядом со своими картинами, а если надо, то и умереть за них. Если ценой жизни можно будет спасти хоть несколько холстов… Весь мир к тому времени узнает, что Ренсе умер как мученик за синий цвет, как святой, служивший розовому цвету.

«А я не святой. После меня не останется реликвий».

Точно ли?

Ему пришлось приложить усилие, чтобы остановиться у своего дома, выйти из машины и запереть ее. Он испытывал непреодолимое желание поехать дальше на Марельский проезд, посмотреть, лежит ли тело девочки все там же в кустах, куда он его бросил. Не нашел ли его кто-нибудь, не унес ли оттуда.

– Сохраняй спокойствие, – сказал я. – Если кто-нибудь его и обнаружит, то в любом случае пройдет еще уйма времени, прежде чем выяснится, что именно ты виновен в ее смерти, да и вообще вероятность, что это выяснится, ничтожно мала. Веди себя тихо и сиди дома. Если девочку найдут, Эрик тебе наверняка расскажет.

«Нельзя, нельзя, нельзя, чтобы ее нашли», – сказал он про себя.

С гудящей головой он прошел через комнаты на кухню, где нашел кусок черствого хлеба, который на вкус был еще противнее, чем обычный черствый хлеб, подошел к окну, чтобы посмотреть, что делается на улице, потом опять пошел в кухню, чтобы вместе с глотком воды проглотить хлеб, превратившийся во рту в комок, все еще твердый. Нельзя, чтобы девочку нашли, ни теперь, ни в будущем: что сказала бы Сиси, если бы обо всем узнала? Знала ли Сиси о существовании девочки?

Как Сиси, так и супруги Лейковичи с девочкой могли жить в Нидерландах благодаря содействию Эрика. Интересно, они были друг с другом как-то связаны? Наверное, нет: за столько месяцев Сиси наверняка бы хоть раз сказала ему: Эрик знаком с евреем-ученым из Германии, которому помог бежать точно так же, как мне. Этот ученый пишет книгу об иконах для издательства Эрика. Если бы Сиси о нем знала, она бы хоть раз случайно заговорила о нем.

Альберехт снял ботинки и лег на кровать. «Я не лежал больше тридцати часов. Когда постоянно находишься с кем-то бок о бок, то разговариваешь с этим человеком обо всем на свете, но я ни разу не слышал, чтобы Сиси упоминала об ученом. Случайность? Или Сиси не знала о существовании Лейковича? Я сам, впрочем, тоже услышал о нем только вчера. Но в последние месяцы я не так уж часто общался с Эриком. Впрочем… Но Сиси, находившаяся примерно в том же положении, что и Лейкович, что и девочка…»

Альберехт закрыл глаза.

Что и маленькая девочка. Веверка. Сиси и девочка, обе исчезли с лица земли в один и тот же день. Непостижимая случайность.

Он словно с головой ушел под воду, а когда опять вынырнул, оказалось, что он плывет по морю. Значит, это не Сиси утонула, а он сам потерпел кораблекрушение. Но берег наверняка уже недалеко. Он чувствовал в руках достаточно силы, чтобы плыть много часов, а синее море чуть колыхалось вокруг него, как пуховое одеяло… Никакой опасности. Никакого страха. Скорее, ощущение, будто он плывет в направлении рая. В школе они проходили, что в некоторых климатических зонах температура морской воды точно такая же, как температура человеческого тела, и потому Альберехт понял, где находится: в Мексиканском заливе. От солнца соленая вода у него на щеках испарилась, но соль щипала кожу, как будто это кололась его же собственная щетина. Но вдруг на ту часть моря, по которой он плыл, и на него самого упала холодная тень; он обернулся и увидел, что его догоняет гигантский корабль, возвышающийся над водой, как десятиэтажный дом. Нижняя часть корабля была покрыта черной смолой и, по всей видимости, некоторое время назад была сильно повреждена, потому что здесь и там виднелись латки из прямоугольных металлических листов, крашенных суриком. К своему удивлению Альберехт обнаружил, что листы металла держатся не на заклепках, а как бы пришиты кабелями. Точно так же заботливая мать чинит поношенную одежду самыми крепкими нитками, какие можно найти, подумал он.