Восьмой день недели - [72]

— Анатолий Тимофеевич! — Бруно подскочил к Радину. — Это верно? Вас обсуждают? За что?

— Какая чушь! — блеснул очками Сева-теоретик.

— Обсуждать нужно других, которые хотят отсидеться за нашей спиной.

Эти ребята, их возбужденные голоса обрадовали Радина, взволновали. В первую минуту даже слов не нашел. Наконец сказал:

— Спасибо, ребята. Только сейчас здесь мало что зависит от меня.

— Не переживайте, — ободрил Бруно, — пройдет волна — янтарь на берегу останется, а траву в море унесет и пустой ракушечник с ней.

Вошел Владыкин с незнакомым парнем в куртке.

— Анатолий Тимофеевич! Как же это, а?.. Надеюсь, найдете, что сказать. Да и мы тоже молчать не станем.

— Верно! Только интерес появился, и вот, пожалуйста!

— Пусть позволят нам высказаться!

— Тише, тише, товарищи! — Владыкин подтолкнул вперед незнакомого парнишку. — Крановщик, который сиганул во время взрыва. Сам объяснить хочет, как дело случилось.

Приоткрылась дверь. Заместитель секретаря парткома Шарапов пригласил Радина в кабинет.

— А молодому коммунисту, представителю рабочего класса, можно послушать? — шагнул вслед за Радиным Бруно.

— Нельзя! Заседание закрытое! — Шарапов удивленно посмотрел на Владыкина. — И ты здесь? Странно.

— Ничего странного, — вмешался Бруно, — мы считаем за честь работать с таким начальником.

— Что здесь происходит? — В дверях появился Винюков, а за его спиной — остальные члены парткома.

— Мы хотели бы… — Владыкина охватила робость. — Мы считаем, что товарищ Радин… что товарища Радина несправедливо…

— Товарищ Шарапов, — перебил Сергея Ивановича Винюков, — в порядке исключения пусть присутствует на заседании коммунист Владыкин. Так сказать, для более полной объективности.

— Я не возражаю. — Шарапов пропустил Сергея Ивановича и плотно притворил за собой дверь…

Чувство тревоги охватило Радина. Если до этого в сознании теплилась надежда, то при виде Шарапова, сурового, непроницаемого, застегнутого, как говорится, на все пуговицы, она почти улетучилась. И все же поддержка ребят, оставшихся за дверью, видимо, ожидавших его, присутствие Владыкина не дали Радину полностью расслабиться. А когда встретился с внимательным, ободряющим взглядом машиниста дистрибутора Кузьмы Федотовича, то в Радине вновь стала крепнуть уверенность в своей правоте.

Члены парткома, рассевшиеся за длинным столом, посматривали на Радина с любопытством. Шуму наделал много, все наслышаны, и дров наломал достаточно, хотя, видно, не так все просто, вон какая делегация пришла на поддержку.

Шарапов, стрельнув на Винюкова узкими глазками, отодвинул стул, поднялся.

— Товарищи! Прежде чем приступить к разбору персонального дела коммуниста Радина, хочу довести до сведения присутствующих: только что меня вызывали в городской комитет партии по аварии в конверторном цехе. Завтра к нам в цех должны были приехать иностранные специалисты для осмотра комплекса. Пришлось срочно давать отбой. Не сомневаюсь, это вызовет нежелательную реакцию там, у них.

— Да, подсуропил ты, Радин! — бросил с места Винюков.

— У членов парткома нет прямых оснований обвинять в случившемся начальника цеха. Предварительные выводы комиссии таковы: сосуд с жидкостью случайно попал в металлический лом. Но… — Шарапов впервые посмотрел на Радина, — любая случайность вызывается некой закономерностью. — Шарапову понравилась собственная фраза. — Положение дел в коллективе цеха, сложившееся по вине коммуниста Радина, и стало предметом обсуждения парткома.

— Нельзя ли конкретнее! — слегка побледнев, попросил Радин.

— Вам предоставят слово, и я, обещаю, не стану вас перебивать…

Шарапов зашел издалека. Припомнил первый актив, обещания Радина досрочно освоить проектную мощность цеха, упомянул о вызывающем поведении на коллегии во время обсуждения «футеровочной эпопеи», рассказал о зигзагах руководства, когда бригаде, сливающей плавку под пол, совершающей неслыханный для честных сталеваров проступок, торжественно выдавалась денежная премия, прикрываемая высокими словами о творческом поиске. Хорош поиск!

— В то же время, — Шарапов вскинул глаза к сияющему прямоугольнику ламп дневного света, — коллективу, сумевшему на совершенно новом, уникальном оборудовании провести за смену рекордное количество плавок, начальник цеха вынес строгое взыскание. Странная, малоубедительная логика. Я очень верю в то, что товарищ Радин был незаменим на месте референта заместителя министра, неплохой получился бы из него со временем заместитель начальника цеха, но беда в том, что товарищи из министерства поспешили с назначением Радина. И результат налицо! Выплавка стали растет медленно. Аварии. Тень брошена на весь коллектив. А что стоит пресловутая «пульсация»? О проведенном эксперименте не знало руководство, не знал партком. Партийный комитет осуждает за преждевременное проведение подобных мероприятий. Подобные эксперименты нужно готовить серьезно, с помощью широкой общественности, а вы… придумали и сделали…

Радин поначалу не очень вникал в смысл фраз, произносимых Шараповым, но потом прислушался. Да, вероятно, очень неважно выглядел он сейчас в глазах людей.

— Минутку, товарищи! — встал дистрибуторщик Кузьма Федорович. — Зачем бросаться в крайности? Мне положено защищать честь мундира, родную бригаду, но я считаю, что начальник цеха во многом прав. И у меня, соответственно, предложение — доразобраться! Не спешить с выводами.