Восьмой день недели - [4]
— Эй, заговорщики! — Будько вошел в воду, внушительно отодвинул плечом Бруно. — Дай человеку хоть раз в месяц отдохнуть. Лучше скажи: акваланг-то купил?
— Зачем покупать? — вытянул тонкие губы Бруно. — Видите голубую будочку? Там работникам завода спортивный инвентарь бесплатно и без очереди. За счет завкома.
— Вы напишите мне. Министерство. Радину А. Т.
— Обязательно. Я все напишу. Мне кажется, вы поймете. Спасибо! — Бруно натянул маску, нырнул. Мелькнули голубые ласты, и дюралевая трубка понеслась к середине реки. Радин вернулся на место.
— Насчет «Пульсара» толковал? — насмешливо и в то же время чуточку настороженно спросил Будько.
— Да. Но я что-то плохо понял.
— Молодежь! Обязательно чем-нибудь нужно им выделиться! — отмахнулся Дербенев.
— Жизнь пульсирует, и люди — тоже. — Владыкин подсел к Радину: — Утопия. Парень этот таблицу придумал — умрешь со смеху. По ней специалисты каждое полугодие должны перемещаться по должностям.
— Это не лотерея.
— У него все продумано, пульсируют люди согласно набранным баллам. Одного — в подсобники. Другого — в главные инженеры.
— Придурок! — бросил Дербенев.
— Почему? — исправляя грубость товарища, поспешно сказал Будько, — можа, в этом и есть какая-то сермяга, но… — Не очень умело перевел он разговор: — Пойду-ка и я эту штуку возьму. С ней плавать легко и опять же ракушки на дне видно! — Будько пошел к голубой будочке, переступая через распластанные на песке тела. Только что хотел предложить ехать домой, а тут этот фанатик… Всем надоел со своим «Пульсаром»… Не хватало еще, чтобы поверяющий подумал, словно Будько жмет инициативу.
Окошечко голубой будки было полузакрыто. Будько нагнулся и увидел старушку с газетой в руках.
— Начальник цеха завода Будько! — энергично представился он.
Старушка приблизила сморщенное лицо к окошку.
— Сколько вам?
— Одну! И эти… ноги.
— Куда сыпать?
— Чего сыпать? — вскинулся Будько. — Мне аппарат!
— Аппарат сама, милок, с-под полы достала, в обществе.
— В каком обществе? — теряя терпение, прошипел Будько.
— Известно, в обществе глухих… Куда сыпать?
— Ты что, бабка, смеешься?
— Не желаете, молодой человек, не берите! — Бабка высыпала в невидимую для глаз Будько корзину стакан семечек и демонстративно закрылась газетой.
Призывая на голову латыша все беды, вплоть до лишения прогрессивки, Будько вернулся к друзьям, естественно, умолчав о розыгрыше.
Владыкин и Дербенев о чем-то негромко разговаривали, Радин засмотрелся на голубой катер, буксировавший на тросе водную лыжницу. Она словно парила над водой. Волосы лились за ней в ореоле водяных струй. Радин вышел из-за кустов. Показалось: лыжница не кому-нибудь, а ему помахала рукой, круто свернула к ним.
— Михаил, — поднял голову Владыкин, — твоя прикатила!
Дербенев встал, шагнул к берегу. Нахмурил брови.
— Люди купаются, а они… на катере… Штрафовать таких нужно!
— Кто это? — осторожно спросил Радин у Владыкина.
— Дербенева. Михаилова дочь.
Лыжница отпустила трос, катер круто свернул к середине реки. Надежда влетела на мелководье, поймала лыжи, вышла на берег, бросила лыжи на траву, выпрямилась, обеими руками откинула назад волосы, собрала их в золотистый пучок. Жест был естественным, он подчеркнул ее тонкую талию, невысокую и словно литую грудь.
Радин во все глаза смотрел на молодую женщину. Наверное, это было не совсем прилично.
— Надя! — укоризненно строго сказал Дербенев. — Примчалась? Зачем? Я же сказал…
— Отрабатываю левый поворот, гляжу, наша машине. Малиновая, блестит.
— Вы не знакомы? — спросил Будько.
— Нет.
— Анатолий Тимофеевич Радин.
— Ваш гость — наш гость! — улыбнулась Надежда. — Очень приятно. А я — Надежда Дербенева.
— Старший инженер электронно-вычислительной машины, — поспешно добавил Владыкин.
— Постойте, постойте. Я где-то вас видела, — прищурилась Надежда, — вы не прыгун с шестом?
— Надежда! — укоризненно покосился на Дербеневу Будько. — При чем здесь прыгун? Товарищ Радин — референт заместителя министра из Москвы.
— Из Москвы? Что ж, будем знакомы! — Она смело протянула руку.
Рука у Надежды была маленькая и сильная. Радин слышал, что мудрецы по рукопожатию умеют определять характер. Тут и мудрец был не нужен. Катер на скорости, золотистые волосы по плечам, смелый, почти дерзкий взгляд — вот и характер.
— Странно, очень странно! — Надежда склонила голову.
— Что вас смущает?
— Пустяки! Мне с детства казалось, что в министерствах работают люди солидные, в очках… И еще думала, министерские купаются только в ванне.
— О, вы почти не ошиблись, — Радин подавил улыбку, — мы все ужасно важные, по утрам пьем кефир с подсохшими булочками и едем на работу в персональных троллейбусах.
— И ходят, как мы грешные, в пиджаках, — в тон поддакнул Будько. — Солнце-то и здесь нас засекло. Айда, братцы, в тенечек, спасу нет. Надь, подсаживайся к нам.
— Я немного поплаваю.
Мужчины пристроились в тени кустов. Надежда поплыла вдоль берега. Вскоре она вернулась, отжала волосы, села чуть поодаль, спиной к мужчинам.
— Надя! — позвал Дербенев.
Она обернулась.
— Где платье?
— В морклубе. За мной тренер приедет. У вас питье есть?
Дербенев потянулся за водой. Будько перехватил руку, кивнул в сторону Радина, дескать, пусть гость поухаживает. И, окончательно не поняв, зачем это нужно, Дербенев налил в стакан воды, протянул Радину.
