Восьмой ангел - [4]

— Что тут происходит? — спросила Цо у Михаила вполголоса.

— Праздник Гели-Спасительницы, отмечается с большой помпой раз в пятнадцать лет, после благополучного расхождения с аномалией эклиптики, — оттарабанил Михаил.

— Местная история или привезенное?

— Местное.

— Обратили внимание, чем они воздух красят?

— Обратил внимание на сам факт, удивился, но…

— Это технический краситель воздуха, используется обычно для опасных сред или для измерения утечек. Он сам-то в принципе не токсичный, в легких и в стандартном воздухофильтре разлагается на кислород, углекислый газ, азот и воду… — она потянула носом. — Нет, этот еще оставляет закись азота. Шутники.

Проносимая мимо девочка лет пяти окатила их из трубочки гигантским радужным пузырем, внутри которого воздух искрился и переливался неоновыми красками. Пузырь разорвался, расплылся маленькими облачками и остался у них за спиной. Михаил перевел дух.

— Надо побыстрее добраться, пока мы еще не хихикаем со всеми наравне, — буркнула Цо и ускорила шаг.

Михаил только успевал вертеть головой — записывайся, записывайся, материал! В глубине небольшой оранжереи на длинной скамеечке сидит пожилая женщина с двумя малышами, перед ними танцуют подростки в зеленом и оранжевом. Малыши дуют в басовито звучащие дудки. А, ну да, никакого свиста и писка: очевидно, за такое станционеры вломят как за крик «пожар!» без дела.

В избранной Цо гостинице — никакой вывески, вход по звонку — хозяйка осмотрела их без восторга и критично уставилась на бороду Михаила.

— Откуда к нам, молодой человек?

— С Китежа.

— Ни разу не слышала.

— Я офицер Федеральной службы Цо, а он — мой подчиненный, — спокойно сказала Цо. — Я ведь оплачиваю номер на двоих соработников. Если не ошибаюсь, я говорю с гражданкой Стуц? Ко мне, возможно, будут приходить люди, нужен номер с внутренней гостиной.

— А, вы оставляли предзаказ, помню-помню. Ко мне лучше обращаться «сударыня Стуц». Пойдемте к терминалу, все оформим.

Михаил осмотрелся. Полная стена фотографий и голограмм, среди которых неизбежная беленькая девочка лет пяти с надувным крокодилом (так это все-таки был крокодил…), напротив — ряд дверей. У дальней двери — сетчатый ящик для грязного белья на умных колесах и палка с пушистым веничком для смахивания пыли. Сударыня Стуц, похоже, не держала прислуги. Между дверями на стенах — кашпо с ухоженными орхидеями, с каждого свисает толстый шнурок из бусин двух цветов. Сине-красный шнурок, черно-белый, желто-фиолетовый… Опять сине-красный.

— Сюда, — сказала офицер Цо, выглядывая из-за одной из дверей. — Ваша комната направо, душ общий, изнутри запирается. Кстати, у меня новости!

Михаил вошел, кинул сумку на идеально чистый коврик, плюхнулся на первый попавшийся стул.

Цо, улыбаясь, кружила по комнате.

— Пока мы добирались, они рассчитали траекторию тела с учетом системы гравитозащиты станции. Фокус в том, что первым делом система реагирует на объекты с большой массой и применяет боковой гравитовектор, чтобы крупный метеорит пролетел мимо станции. А более мелкие осколки упруго оттормаживаются в близкой зоне и очень красиво пролетают мимо основного окна. Некоторые могут случайно зависать перед окном на пару часов, потом их тоже аккуратненько сбрасывает. Никто же не ожидал, что за окном зависнет не метеорит, а предыдущий судья. Короче, они подняли логи действий всей системы, просчитали траектории и обнаружили уже довольно далеко улетевший кораблик с открытым кессоном, полностью разгерметизированный и с еще двумя трупами внутри. Наш судья, судя по следам на кессоне, лежал прямо на пороге и выпал, когда кораблик развернуло.

— И? — сказал Михаил, потому что офицера Цо так распирало явно не от того факта, что трупов стало больше.

— Один из не выпавших сидит в пилотском кресле и числится без вести пропавшим уже пятнадцать лет как. О судье пятнадцать лет назад газеты сообщили, что он покидает должность в связи с тяжелым инсультом, и потом около трех лет иногда публиковали заметки о том, что лучше ему не становится. А вот о третьем, который, что характерно, лежит в корабельном холодильнике, система не знает ничего: он не рождался, не приезжал через врата… У него дыра в боку, и весь кораблик в пятнах крови, как будто он куда-то полз. Ах да. Этот тип кораблей перестал поддерживаться системой двести тридцать лет назад.

— Убийств стало больше, как и событий, — сказал Михаил.

— Да-а.

Она прошлась туда-сюда по комнате и добавила:

— У того, что в холодильнике, в кулаке зажат какой-то невнятный древний гаджет, скорее всего, передатчик. Разумеется, разряженный. Пилоту незадолго до смерти подбили глаз. Судя по содержимому желудков, последний раз судья и пилот ели вместе. Тот, что в холодильнике, умер, видимо, от кровопотери, а эти двое от открытого вакуума. Но, пока сама не посмотрю тела, биться об заклад не буду.

— Представляю, как местные не рады, что вызвали вас, — теперь, когда выяснилось, что дипломатия и знамения ни при чем, — сказал Михаил, взял сумку и направился в свою комнату.

— Я занимаюсь контактами судьи и пилота, а ваша задача — узнать всё, что возможно, о пропавших в первое столетие станции катерах и о том, какие более-менее публичные события тут происходили пятнадцать лет назад, — сказала Цо ему вслед. — Встречаемся завтра здесь, в двадцать два по станционному времени. Местную карточку я вам оставлю на столе. Да! Насчет местных знамений я завтра тоже хочу узнать.