Восьмой ангел - [3]

— Большая станция, — отметил Михаил.

— На сопоставимых перекрестках без планеты земного типа всегда так. Посмотрите статистику по шести- и восьмивратным станциям, они все растут как на дрожжах. Работы много, трафик мощный, работникам надо где-то жить, ожидающим надо где-то жить, терраформировать нечего — вот все и торчат на станции, волей-неволей начинают ее надстраивать.

— И много таких?

— Восьмивратных систем база знает семь, и одна система с двенадцатью вратами есть в Рукаве Центавра.

— Иными словами, по пальцам пересчитать, — сказал Михаил.

Офицер Цо оторвалась от экрана и впервые надолго задержала взгляд на приглашенном антропологе.

— Хм-м. Извините, а… в каком возрасте начинается специализация образования на Китеже?

— После тестов десяти лет, а что?

— Ну, вы… с таким воодушевлением воспринимаете совершенно обыденные галактографические факты.

— Появился шанс побывать — появился смысл узнавать.

— Резонно, — ответила Цо, и больше до отлета они не разговаривали.

Михаилу выдали упаковку с формой временного федерального сотрудника, шесть наклеек дополнительной памяти и изящную коробочку, в которой лежал десяток сменных каффов для стереозаписи видео. На Китеже мужчина в сережках — немыслимое дело, но за годы полевой работы в Институте на Капитолии Михаил притерпелся. Тем более что альтернативой каффам был дурацкий налобный обруч, в котором выглядишь как герой Махабхараты, и к тому же пишет он только плоское видео. Каффы были подобраны по имевшимся у Михаила проколам, на верхнюю часть уха — графитово-матовые, прямо-таки кричащие: «Я не украшение, я для работы!» Что характерно, выдача никак не фиксировалась, не говоря уж обо всем этом «посмотрите в глазок для создания личной подписи», так что, скорее всего, обратно оборудование не попросят. Что это для федералов — расходники!

А дальше было скучно. На третьей пересадке он все-таки умудрился заснуть в челноке — на коротком перегоне, всего-то пять часов от одних врат до других, не выспался нисколечко. К тому же проснулся скрюченный, шея затекла, в глазах искрило. Цо посоветовала купить спальный мешок и на следующем перегоне попроситься в лежачую зону.

— Когда больше пяти пересадок подряд, без этого не обойдешься. Ничего, у нас по маршруту три точки с ожиданием, там отоспитесь. Пока нельзя сбиться с расписания, иначе два месяца лететь будем.

Михаил с трудом кивнул. Лежачая зона, то есть случайная голая полка в багажном отделении, неожиданно показалась вполне привлекательной идеей.

Пару раз он пытался разговорить Цо, но все отработанные заходы соскальзывали с нее как с намыленной. Не то чтобы она совсем отказывалась поддерживать разговор, просто вежливо и с видимым интересом выслушивала все, что он говорил, приветливо же отвечала: «Ну, хорошо, хорошо», — и утыкалась обратно в планшет. Рисунок движений, выражение лица, мелкая моторика… Особенно манера не залипать в планшете глубоко, а проверять происходящее вокруг каждые три-пять минут, зыркая над экраном на доли секунды — в общем, ну да, федеральный дракон, самоходная боевая единица. Дают палочки — ест палочками. Дают ложку — ест ложкой. Спит в кресле, подобрав ноги под себя и чутко, как кошка: кто ни пройдет мимо — приоткрывает глаза, проверяет и мгновенно засыпает обратно. С одной стороны, под таким шефом должно быть безопасно. С другой — вряд ли там, куда такое посылают, сплошная тишь да гладь и всего лишь нелепый несчастный случай: едешь на танке — жди обстрелов. С третьей стороны, скучно не будет.

Через двенадцать капитолийских суток Рикэннон Цо и Михаил, следовавший за ней на шаг позади, вышли из челнока на станции прибытия. Поскольку офицер Цо и не подумала оповещать кого-либо о своем прибытии, их никто не встречал и сквозь толпу на широкой причальной площади они шли безо всякой помпы. Поверх формы на офицере Цо красовалась неопределенно-монтажная куртка до колен (яркая, большая, с парой сотен карманов снаружи и изнутри) — бригадир каких-нибудь ремонтников, да и только. Михаил прикупил в том же секонд-хенде, где Цо взяла куртку, длинный плащ паломника. Пришлось с помощью продавца со всем тщанием разобраться в местном значении оттенков и покроя. Плащ его гласил: «Я неофит, никаких привилегий не жду, ни на какие должности не претендую», — но, к сожалению, привлекал отовсюду торговцев сувенирами. Карманы плаща вмиг раздулись от флаеров увеселительных и утешительных заведений. С другой стороны, это только добавляло достоверности, разве нет? Паломникам к тому же рекомендовалось отпускать бороду — Михаил подумал и свою подстриг покороче, чтобы имела по возможности недавний вид. Цо заранее предупредила, что остановятся они далеко от туристических районов, чтобы не переплачивать, и перла по широким коридорам сквозь толпу как трактор по кукурузному полю. Толпа, меж тем, не редела. Просто прилавки, заваленные вперемешку куклами в оранжевых комбинезончиках и зелеными надувными рептилиями, постепенно исчезли, а оранжевое с зеленым стало преобладать в самой толпе. Навстречу Цо и Михаилу шли толпы блондинок в рабочих комбинезонах разной степени правдоподобности (иногда это были оранжевые шортики, верх от бикини и жилетка с карманами) и множество мужчин в зеленом, иногда в рептильных масках, иногда в гриме. Многие рептилоиды несли своих блондинок на руках, и далеко не всем при этом приходилось сильно утруждаться — самые младшие блондинки, в откровенно накладных волосах, вряд ли умели ходить, а те, что постарше, визжали и размахивали руками, выдували из трубочек разноцветные пузыри, сидя у (по всей видимости) отцов на закорках. Попадались и маленькие мальчики в зеленых нарядах — те шли в паре со своими подружками или торжественно тащили беловолосую куклу.