Восьмая жизнь Сильвестра - [13]

Маховики ручной наводки орудия вращались мягко и плавно. Подпружиненная крышечка, прячущая клавишу спуска, будто сама откинулась, приглашая большой палец нажать, надавить. Поставить точку.

– Снаряд? – спросил Лагунов.

– В стволе, – отозвался Донских.

Пушка рявкнула, танк качнулся. Затвор выплюнул отстрелянную гильзу. Вентиляторы рассержено зажужжали, отсасывая удушливый дым.

– Ещё осколочный.

– Готово, командир.

Лагунов знал, что попал и в первый раз, но он привык бить наверняка. Пушка снова рявкнула.

* * *

Крышку командирского люка заклинило, выбираться пришлось через люк наводчика. «Микадо» падал. Он ещё боролся за место в небе, цеплялся разорванными боками за воздух, но его уже ждала, манила мокрыми зелёными ладонями сосен пермская земля. Закруглённый нос клонился всё ниже. По обмякшим бокам бежали волны маскировочных пятен – будто судороги. От гондолы практически ничего не осталось. Два осколочных трёхдюймовых снаряда развалили её пополам, подожгли. Из растерзанного брюха что-то сыпалось – не то люди, не то просто хлопья сажи.

Галеев бешено качал рычаг гидравлического домкрата. Платформа понемногу выравнивалась. Полковник ринулся на помощь. Когда он подбежал, горизонтальное положение было практически восстановлено. Оставив командира добирать последние миллиметры, Галеев рысцой припустил к сцепке. Там были закреплены два запасных колеса – кажется, даже накачанных. Старшина Донских вылез из танка и уже вовсю орудовал гаечным ключом.

– А ведь я удержал её, Дима, – прохрипел Суркис. – Сам не верил, но удер…

Он вдруг обмяк и повалился ничком. Лицом в раскисшую землю. Рядом шлёпнулся лом.

Лагунов опустился рядом с ним на колени, перевернул тяжелое тело. Дыхание у Рудольфа было прерывистым, смуглая кожа побледнела, будто выбелили. На губах лопались пузырьки пены.

Подбежала Крылова. Без противогаза, как и все остальные.

– Что с ним?

– Кажется, инфаркт. Он говорил, что у него сердце…

– Да знаю я, что сердце! Ах, дьявольщина, как же не вовремя. Ведь нам его не довезти.

– Скорей всего, – сказал Лагунов.

Он запустил руку под плащ, нашарил в нагрудном кармашке портсигар. Вытащил, открыл, достал из зажимов пластиковый шприц-тюбик. Зубами скрутил колпачок с иглы. Воткнул Суркису в бедро, сильно сжал тюбик пальцами.

– Это промедол, обезболивающее. От смерти не спасёт, но…

– Умирать здесь я ему не позволю, – сказала Алевтина твердо. – Во всяком случае, не так. Не в грязи.

– Сейчас позову ребят. Перенесём на танк.

– Оставьте. Всё будет по-другому. Да, по-другому. Только не мешайте мне. И ради всего святого, постарайтесь и дальше держать платформу ровно.

Крылова быстрым шагом направилась к передней части платформы. Забралась в кабинку. Послышались щелчки переключаемых тумблеров.

Крышка, запирающая контейнер с зеркалом, приподнялась. Поползли вверх блестящие штоки гидравлических столбов.

– Что она делает, товарищ полковник?

Галеев и Донских подкатили запаску и сейчас стояли, недоуменно уставившись на контейнер.

– Не знаю. Но думаю, скоро выясним.

Крышка остановилась, поднявшись примерно на полтора метра. С приятным шорохом в её центре открылось забранное диафрагменным затвором отверстие. Крылова выпрыгнула из кабины, подошла к танкистам.

– Полковник, снимите верхнюю одежду с Рудика и положите его в центр зеркала. Донских, ты пойдёшь со мной. Нужно сделать ещё несколько расчётов.

– Алевтина Игнатьевна, – сказал Лагунов. – Никто с места не сдвинется, пока мы не получим объяснений. Что это за линза? Почему её так хотели получить японцы? Они ведь не разрушить её хотели, а именно уронить. Чтобы остановить нас, перестрелять, а потом забрать зеркало. Не за звёздочками же наблюдать через неё, верно?

Крылова выругалась – совсем не по-женски.

– Ладно, чёрт с вами, полковник. Слушайте. Это зеркало, разумеется, не астрономическое. Оно выполнено вовсе не из стекла – вернее, не только из стекла, и предназначено совсем не для Зеленчукской обсерватории. Мы должны его доставить в Пермь, вместе с аппаратурой, что находится в рюкзаке Суркиса. С помощью этого зеркала можно переправлять объекты на дальние и сверхдальние расстояния. В корпус вмонтирован колебательный контур. При возбуждении волн определённой длины любые объекты, находящиеся в фокусе зеркала, могут быть перемещены сколь угодно далеко. Мгновенно. С помощью всего лишь полуметрового экземпляра мы сумели забросить радиомаяк на Луну. Это зеркало во много раз мощнее.

– В двенадцать раз, – выпалил Донских.

– Ошибаешься, Саша. Зависимость дальнодействия и ну, скажем, грузоподъёмности от диаметра зеркала – не линейная.

– То есть вы хотите попробовать перебросить Суркиса… куда?

– В Ленинград. В нашу лабораторию. Я знаю её точные координаты в сетке эм-перемещений. Уверена, там сейчас есть люди. Надеюсь, они сообразят, как помочь Рудику.

– Ничего не выйдет, – сказал Лагунов. – Мы не сможем поместить Рудольфа в фокус зеркала. До крышки всего-то полтора метра, а это куда меньше, чем требуется.

– Знаю. Но ведь попытаться-то можно? – сказала Алевтина почти жалобно.

Лагунов кивнул.

– Да. Мы попытаемся.

* * *

Крылова затянула последний винт, отступила на пару шагов назад, удовлетворённо кивнула. Сейчас, оборудованное добрым десятком дополнительных устройств, зеркало выглядело аппаратом из далёкого будущего. Не то фантастической подводной лодкой, не то орбитальным маяком-прожектором для межпланетных космолётов. Скорчившийся на нём Суркис казался глубоко чужеродным, как младенец на льду хоккейного поля, и от этого ещё более страдающим.