Воскресшая жертва - [52]

Этот страх всегда присутствовал во мне. Я оставляю двери открытыми, потому что не столько боюсь тех, кто может вломиться в мою квартиру, сколько того, что окажусь взаперти. Я вспомнила один фильм, где за решеткой маячило бледное, испуганное лицо Сильвии Сидни.

— Бесси, — сказала я, — лучше я сегодня останусь дома. В конце концов, все вокруг еще думают, что я мертва.

В это время сотни мальчишек-газетчиков выкрикивали мое имя. Когда Бесси вернулась с рынка, она принесла газеты. «ЛОРА ХАНТ ЖИВА!» — было написано на первых полосах. В одной бульварной газете моя фотография была увеличена до размеров газетной полосы и походила на географические очертания Малой Азии. «А что прокричат завтрашние газеты? — спрашивала я себя. — „Лора Хант виновна“?»

Я прочитала о себе, что я остановилась в одном из отелей. Это было сделано, чтобы обмануть газетчиков и моих друзей и чтобы оградить меня от нежелательных визитов, пояснила тетушка Сью, когда зашла ко мне с букетом красных роз. Она узнала обо мне не из газет, а от Марка, который разбудил ее в это утро и сообщил новость.

— Как он внимателен! — сказала тетушка Сью.

Она принесла цветы, чтобы показать, как она рада, что я жива, но она ничего не могла для меня сделать, кроме как осудить за то, что я пустила Дайяне в свою квартиру.

— Я всегда говорила, что ты попадешь в беду из-за легкомысленного отношения к людям.

Марк ничего не рассказал ей о последующих событиях. Она не знала о портсигаре и о подозрениях Шелби. Шелби, который все еще оставался в ее доме, прошлой ночью не пришел ночевать.

Мы поговорили о моих похоронах.

— Все было очень хорошо, — сказала тетя Сью. — Нельзя было ожидать, конечно, что в это время года придет много народу, так как слишком многие за городом, но большинство прислали цветы. Я только собиралась поблагодарить их за это. Теперь ты можешь сделать это сама.

— Мне хотелось бы взглянуть на эти цветы, — сказала я.

— Ты должна всех их пережить. Никто не сможет всерьез воспринять вторые похороны.

Бесси сообщила, что к двери подходили люди, несмотря на то, что я якобы скрылась в одном из отелей. Теперь у нас на лестнице дежурят два сыщика и дверной звонок не звонит. Я по-прежнему смотрела на часы, меня удивляло, почему Марк не дает о себе знать.

— Я уверена, он не может зарабатывать больше тысячи восьмисот долларов в год, максимум две тысячи, — сказала вдруг тетушка Сью.

Я засмеялась. Это был такой же психоз, как и неожиданное заявление Бесси, что он настоящий мужчина.

— Некоторые мужчины стоят больше, чем размер их доходов. Такого нечасто можно встретить.

— В ваших устах, тетя Сью, это звучит как ересь.

— Однажды я оказалась в тисках любви, — сказала она. — И это было ужасно. Я к тому времени уже была звездой, я была молода. И как я выглядела в глазах девочек-хористок? Естественный отбор — это чушь, дорогая, если не иметь в виду джунгли.

Тетю Сью всегда приятнее воспринимать, когда рядом нет мужчин. Она относится к тем женщинам, которые должны флиртовать с каждым водителем такси, с каждым официантом. А потом она приходит в бешенство, потому что должна наказывать мужчин за то, что они не домогаются ее. Я люблю тетю Сью, но когда нахожусь в ее обществе, радуюсь, что никогда не была знаменитой красавицей.

— Ты в него влюблена, Лора? — спросила она.

— Не говорите глупостей, — ответила я, — я знакома с ним только…

Я не смогла посчитать, сколько часов мы знакомы.

— С тех пор как я пришла, ты все время смотришь на часы и напрягаешь слух, ожидая звонка в дверь. Ты не слушаешь и половины того, что я тебе говорю…

— Тетя Сью, у меня на уме другие вещи. Другие, которые связаны с убийством, — сказала я, понимая, что должна спросить о Солсбери, Хэскинсе, Уордере и Боуне.

— Лора, ты в смятении. Тебя запомнил этот мужчина. — Она пересекла комнату и дотронулась до меня своей мягкой, как будто бескостной рукой; сквозь макияж проступили вдруг черты молодой девушки. — Не стоит с собой бороться, Лора, на этот раз не стоит. Я видела, как ты слишком легко поддавалась влиянию всех этих дурных людей, не сопротивляйся же влиянию хорошего человека.

Со стороны тетушки Сью это был странный совет, и в нем я увидела признаки ее неудовольствия. После того как она ушла, я долгое время сидела в неудобной позе на подлокотнике кресла, погруженная в свои мысли.

Я думала о моей матери и о том, как она рассуждала, что девушки слишком легко отдают себя. Никогда не отдавай себя, Лора, часто повторяла она, никогда не отдавай себя мужчине. Я, должно быть, была очень молода, когда она в первый раз сказала мне об этом, потому что эти слова глубоко засели в моем сознании, подобно тем стихам и песням, которые я слышала, когда была совсем маленькой, когда даже не умела сама застегивать пуговицы. Вот почему я всегда отдавала так много другого, но себя всегда оставляла на свободе. Женщина может покоряться, не отдавая себя, как тетя Сью покорилась дяде Горасу, хотя на самом деле предпочитала оказаться в любовных тисках в своем театре.

Я была пристыжена, я не переставая думала о своей жизни, которая казалась мне раньше такой честной, я прятала лицо от дневного света. Я думала о том, как мы, гордые молодые женщины, коверкаем и извращаем любовь, приводя аргументы в пользу того или иного ее суррогата, так же как я придумываю аргументы, когда пишу рекламные тексты для фирмы «Джикс» и «Леди Лилит». Естественный отбор, сказала тетя Сью, — это чушь, если не иметь в виду джунгли.