Воскресшая жертва - [53]

Кто-то прошел мимо дежурных сыщиков, к моей двери приближались шаги. Я поспешила открыть входную дверь.

Это был Уолдо.

ГЛАВА V

— Миллионы людей в городе и в пригородах говорят о Лоре Хант, — сказал Уолдо с завистью. — Твое имя, волшебница, передается по всем проводам страны.

— Прекрати дурачиться, Уолдо. Мне необходима помощь. И ты единственный человек в мире, с кем я могу говорить откровенно. Ты можешь быть серьезным?

Его глаза походили на маленькие острова мерцающего света за толстыми линзами очков.

— А как же Шелби? — В его голосе звучал полный триумф. — Разве не он должен быть рядом с тобой в этот трудный час?

— Уолдо, дорогой, сейчас ужасный и серьезный момент. Не надо терзать меня сейчас своей ревностью.

— Ревностью! — Это слово прозвучало как выстрел. — Дорогая моя, разве тебе не следует быть более терпимой к чувству ревности?

Мы почувствовали взаимное отчуждение. Между нами встала стена. Ревность Уолдо имела место с давних пор, задолго до появления Шелби. Уолдо был умен и жесток, когда дело касалось других привлекательных мужчин. Это было дурно, но меня это забавляло, и я гордилась тем, что смогла разжечь страсть в этом на удивление бесчувственном существе. Какая же ты сирена, Лора Хант, думала я, если пробудила любовь в человеке с врожденным бесстрастием! Окружающие обыкновенно отпускали комментарии, подтрунивали, удивленно поднимали вверх брови, когда заходила речь о преданности Уолдо, а я самодовольно пользовалась своим положением компаньона и протеже известного человека. С моей стороны обстоятельным фундаментом нашей дружбы было мое уважение к его учености и к веселой гимнастике его ума. Он всегда демонстративно ухаживал за мной, эти ухаживания продолжались семь лет и сопровождались лестью, цветами, дорогими подарками и клятвами в бесконечной преданности. Уолдо упорно и неколебимо придерживался роли влюбленного и никогда ни на одно мгновение не позволял кому-либо из нас забыть, что он носил брюки, а я юбку. Вместе с тем мы соблюдали определенную деликатность и избегали всяких намеков на то, что ухаживание может таить в себе иные причины, кроме самого процесса. Тетя Сью часто повторяла, что она бы содрогнулась, если бы Уолдо поцеловал ее. Он часто целовал меня, у него была привычка целовать меня, когда мы встречались и когда расставались, он это делал с чувством в связи с каким-нибудь сказанным комплиментом. Я при этом ничего не испытывала, ни дрожи отвращения, ни ответного чувства. Котенок терся о мои ноги, собака лизала руки, влажные губы ребенка дотрагивались до моей щеки — таковы были поцелуи Уолдо.

Он схватил меня за руки, заглянул в глаза и сказал:

— Лора, я люблю твою ревность. Ты была прекрасна, когда набросилась на нее.

Я освободила руки.

— Уолдо, что бы ты подумал, если бы меня обвинили в убийстве?

— Бедное дитя!

— У меня нет алиби, Уолдо, и в моем загородном доме находится ружье. Прошлым вечером он был там, я уверена. Я боюсь, Уолдо.

Кровь отхлынула от его лица. Он побледнел.

— Что ты хочешь этим сказать, Лора?

Я рассказала ему о портсигаре, о бутылке «Бурбона», о моей лжи и о лжи Шелби, о том, что в присутствии Марка Шелби сказал, что он лгал, чтобы защитить меня.

— Знаешь, Шелби был здесь с Дайяне в тот вечер. Поэтому он знал, что я жива.

Над верхней губой и на лбу у Уолдо выступили капельки пота. Он снял очки и посмотрел на меня прозрачными, будто оголенными глазами.

— Одну вещь ты мне, Лора, не сказала.

— Но, Уолдо, ты же не можешь подумать…

— Ты это сделала, Лора?

Мальчишки-газетчики заполняли улицы гортанными звуками, выкрикивая мое имя. Яркие краски дня поблекли. Фосфоресцирующий зеленый свет прочертил небо. Пошел мелкий прохладный дождик, как будто среди лета с неба посыпалась дождевая крупа.

— Лора!

Его оголенные глаза конической формы, как будто светящиеся, уставились мне в лицо. Я отшатнулась под таким настойчивым взглядом, но его глаза гипнотизировали меня, и я не могла ни отвернуться, ни опустить взгляд.

На дальней церкви часы пробили пять. Вот так, подумала я, кто-то ждет врача, который приходит и объявляет, что болезнь неизлечима.

— Ты думаешь о том сыщике, ты ждешь, чтобы он пришел и арестовал тебя! Ты ведь хочешь, чтобы он пришел, правда?

Он схватил мою руку, пронзил меня взглядом.

— Лора, ты влюблена в него. Вчера я это увидел. Ты не смотришь в нашу сторону, ты отворачиваешься от старых друзей, Шелби и я перестали для тебя существовать. Ты все время смотришь на него, трепещешь, как бабочка, округляешь глаза и по-глупому улыбаешься, как школьница перед своим кумиром.

Его влажные руки все сильнее сжимали меня своим холодным обручем.

Я тихим и слабым голосом отражала его нападки. Он смеялся.

— Не лги, женщина. У меня не глаза, флюороскоп. Я теперь могу улавливать странную дрожь женского сердца. Как это романтично! — отвратительным голосом прокричал он. — Сыщик и леди. Ты уже вручила ему себя, услышал ли он уже твое признание?

Я отшатнулась.

— Пожалуйста, Уолдо, не говори в таком тоне. Мы знакомы только с вечера среды.

— Он быстро работает.

— Уолдо, будь серьезен. Мне очень нужна помощь.

— Моя милая, самая серьезная и самая важная помощь, которую я тебе могу предложить, — это призвать тебя быть во всеоружии перед самым опасным человеком, которого я когда-либо встречал.