Воскрешение на Патриарших - [41]

– Еще скажи, стакан висел, – хмыкнул Игорь. – Решетка там была, точно помню, и гаражи какие-то.

– Стоп. Это здесь. Точно здесь. Помнишь, когда шли насквозь к бассейну, горка была? Падали на ней. Ну вот… – Костик показал на отутюженный асфальтовый спуск.

– Точно, – кивнул Игорь. – Вот же дерево. Оно там было вроде. Нет, точно.

Посреди залитой асфальтом лужайки действительно стояло дерево. Оно, залитое сине-черным гудроном по самый ствол – земли не было даже видно, – выглядело абсолютно лишним на пустыре.

«Интересно. Не асфальт чужероден, а именно дерево. Должно же быть наоборот. А здесь вот так. Как и особнячок с „Букинистом“ – чужой», – успел подумать Игорь.

– Точно, здесь «Альбатрос» был, – категорично заявил Олег. Он уже успел прошагать по спуску до переулка, оценить местность взглядом снаружи и теперь, удовлетворенный, взбирался на асфальтовую кручу. – И церковь там отреставрировали. Старообрядческую. Помнишь, в ней был НИИ Биотехники, нам там дистиллированную воду запивать водку постоянно давали? Именно дистиллированную! Не из крана!

– Ладно, здесь так здесь.

Игорь посмотрел на небо. И согласился. Небо было именно таким, каким должно быть оно в этом месте. Мысль, что он просто идиот, Игорь выкинул из головы, как совершенно очевидную.

Друзья открыли двери машины, разложив бутылки и закуску в виде печенья на сиденьях. Сами стояли перед раскрытым нутром автомобиля, иногда прогуливаясь туда-сюда.

– Давайте, что ли, и Сашку Макарова помянем.

– Как?! И он? С ним-то что?

– Спился, потом кинули на квартиру, исчез, вот недавно нашли все, что от него осталось. Я с его женой встречался. Бывшей женой. – Игорь потянулся к бутылке с виски.

– С Иркой? – вопросительно кивнул Олег.

– С ней.

– Тяжелая баба.

– Почему? Мне она показалась очень красивой.

– Красивая – это да. Но извела она Сашку ревностью. Он от этого и пить начал. Он хороший, добрый парень был. И хоть бабы к нему липли, он Ирку любил. А она его ревновала дико. Шагу не давала ступить. Вот оттуда все и пошло-поехало.

Олег достал пачку сигарет, повертел в руках и опять спрятал в сумку.

– Странно как, – Игорь взял бутылку у Олега. – Странно. В детстве думал, что взрослые все знают. Сейчас, к своим годам, уже совершенно точно могу сказать, что не знают они ничего. Не могу себе представить эту ситуацию. Изводить ревностью, когда любишь. Зачем?!

– Ты много чего представить не можешь, Игорь, – тихо сказал Костя. – У тебя странный взгляд на мир. Ты вроде и не взрослел. И не видишь живых людей, что с ними происходит.

– Да все я вижу! – взорвался Игорь. – Просто тяжело. Жить. Вот ты, верующий, скажи, может, Господь изначально замыслил такого никчемного, несостоявшегося человека вроде меня? А я ропщу. А все. Все решено. И изменению не подлежит.

– Ты что, Гарик?! Не может быть такого. Бог всем нам желает добра. И ведет к добру. Только нам это сложно понять зачастую. Дурь мешает. Скажу больше, все, что мы ни попросим у Бога, все исполнится. Если честно попросить, конечно.

– Прям все?!

– Знаешь, есть такая притча. Что у Бога на твои просьбы есть три ответа. Первый – да. Второй – да, но позже, надо еще потрудиться. И третий – нет. У меня для тебя есть гораздо лучшее.

– Ладно, проехали. Носа и Сашку помянули. Остальные-то хоть живы из наших? Когда я читал повесть дурацкую, накидал людей, которые могли бы все это написать. Вот список.

– Интересно, – Олег протянул руку за бумажкой, которую Игорь достал из джинсовки.

– Ну что, друг… Себя я вычеркиваю. Сашка Макаров уже там. Нос там же. Костик – вот он. Не писал?

– Да нет, вы что. Что я, тронутый, что ли? Для меня до сих пор квитанцию заполнить – мука!

– Вычеркиваем… Агей давно в Версале, лет двадцать. Серега Нерубенко примерно столько же в Нью-Йорке работает гражданином США. Арчи – большой чиновник в Лондоне, не до дурки ему сейчас. Получается, все. Ну и Ленка умерла, это ты знаешь.

– Ленка?! – Игорь замер.

– Ну да. Ты разве не знал?

– Нет. Я ее, наверное, с начала восьмидесятых и не видел. Как же так, как умерла?

– Мне казалось, что все наши знали об этом. Ты вообще ничего не слышал, что ли? И про Виталика?

– Боже, а с ним-то что?

– Он умер еще раньше Ленки. Они поженились в конце восьмидесятых. Жили довольно бедно после развала Союза. Но, по слухам, нормально. Хорошо. Кстати, в этой повестушке неправильно написано. Она жила не здесь, а где-то на Профсоюзной. Это потом она сюда переехала, в виталиковскую коммуналку.

– Они поженились… Как она умерла?

– Виталик-лысый, конечно, квасил, но в меру. А когда новую, свободную Россию завалили отравой под видом бухла, он и траванулся. А Ленка… Она умерла лет пять назад, нет, шесть. Точно, шесть. Кто-то из наших звонил, я еще собирался на похороны идти. Но не дошел. Сердце у нее не выдержало. Хороший она была человек.

Игорь сидел, ошеломленный новостью. Страшно узнавать, что знакомый человек умер. Но еще страшнее осознать, что этот человек умер давно, а ты и не заметил. Ленка, безусловно, была близка ему, как бывают близки и трепетны старые фотографии, неуклюжие дневниковые записи детства. Как фильмы, просмотренные в тесном клубе пионерского лагеря и больше не увиденные никогда. Но воспоминания о которых туманны, нежны и сладостно тревожны.