Восхождение - [55]

Мало-помалу ко мне возвращается самоощущение. В этот момент я остро чувствую свою причастность к человеческому деланию, которое именуется жизнью. Мы становимся нераздельными в этой временной общности. Это я вместе со всеми играю в жизнь и учусь, будучи ребенком. Потом юношей впадаю в искушения плотью и неподчинения старшим. Это я вместе со всеми за потерю чистоты и цельности разваливаюсь на куски и повторяю рождающийся в сердце и нарастающий плач Адама. И этот плач приводит меня то к отчаянию с навеянным мстительным врагом желанием собственной смерти, то ¾ к поиску спасительной истины.

И это я вру себе, отрицая истину, не желая оставлять сладость греховных падений, пока боль от них не достигает невыносимых пределов, но я цепляюсь до последнего за возможность грешить, хоть сладость греха уже убывает и ее по-хозяйски вытесняет боль, боль, боль.

Это я вместе со всеми ¾ вслух или молча, в сознании или бессознательно ¾ кричу Тому, Которого гнал до сего, как Савл: «Почему Ты скрывался от меня, Господи? Ведь я погибал тут, истекая кровью и слезами!». И слышу ответ ¾ оттуда, из неоткрытых, непознанных глубин собственной души: «Если бы ты Меня не нашел, то и не боролся бы со Мной! И не бежал бы от Меня».

И вот я стою перед лицом Твоим, Господи, и делаю то, что вложил Ты в мою мятущу­юся душу, делаю со страхом и трепетом.

Стою над пропастью, в которой ревет и бушует испепеляющий гееннский огонь наших, но и моих, страстей.

Ибо из всех страхов остался жить во мне сейчас только один ¾ страх оскорбить невольным всплеском смертельной гордыни Твою дарованную мне ни за что безмерную и непостижимую любовь.

Такие мы, Господи! Такие мы, Отче, блудные сыны и дочери Твои. Нас зовет свет, но мы, беспечно зажмурившись, как перед прыжком в бездну, за свет истины принимаем то сверкание золота, то свет прожекторов тщетной славы, то свечение разлагающейся мертвой плоти. Нас зовет любовь вечная, а мы принимаем за нее блудную похоть, привязанность к раскрашенным гробам. Мы тянемся к сладости вечного блаженства, но с легкостью соглашаемся на подмену ее сладким дурманом ядовитого кайфа ¾ будь то услаждение вином, наркотиками, едой, развлечениями, рифмованной и прозаической «грехофилией».

Такие мы, Господи! Изуродованные, помраченные, лживые, вороватые, немощные и хладные. Я говорю так, потому что сам такой более, чем любой из человеков Твоих. И если Ты, Господи, вложил в душу мою эту потребность молиться пред Твоим всеведением за человеков, которых Ты дал мне любить, то, конечно, для того, чтобы помиловать их. Иначе почему так сладко замирает сердце и наполняется светлой радостью от слов бывшего яростного гонителя Твоего, который с третьего неба Царствия Небесного принес на землю таинственные слова: «Ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать».

Рев гееннского огненного шторма закрывается плотно обступающим меня со всех сторон мраком одиночества. Здесь нет уже ничего, кроме отчаянного крика: «для чего Ты меня оставил?!». Но и этот последний всплеск моего замершего сердца поглощается мраком и давящей тишиной обступив­шего, взявшего меня в плен небытия.

Остаюсь наедине с моим главным открытием, главным сокровищем: ничего я не приобрел, кроме познания своей вопиющей греховной немощи. Вот самая большая жертва Тебе, Господи! Без Тебя  я могу только грешить. Без Тебя я ¾ никто.

По моим грехам ¾ мое место в тартаре. По моим страстям ¾ гореть мне в геенне. И верю, что и в этом случае тоже проявится Твоя милость ко мне, ибо не может ничего нечистого приблизиться к Тебе, не погибнув навечно.

«Не Ты по гневу Своему, но я по нечистоте своей потянусь в место грешников к подобию своему греховному, и останусь там один в смердящей тесноте вечного мрака…

Ощущение оставленности  давит сильней и сильней… Уж и кричать не могу… только держу в глубине сердца, как в протянутых онемевших руках, свою немую бесценную жертву… Но, слава Богу! Свершилось! …И на этот раз приходит спасительное утешение: мрак разрывается, и из небесного просвета выплескивается на мое отчаяние радостный возглас Воскресения. И только тогда нахожу силы выдохнуть из себя…

…Если Ты, Господи, не сотворишь величайшее чудо любви Своей ¾ спасение души не по делам моим, но только по милости Своей».

  Маклер

С месяц тому назад закрепляют за мной еще один объект ¾ жилой дом. Появляться там нужно раз в неделю, потому что управляет делами «сильный бригадир» по прозвищу Маклер. Ему во всем помогает, как водится на нашем участке, заказчик с прозвищем не вполне солидным ¾ Шустрик, хотя должность у него нешуточная: генеральный директор объединения «Супер-Изол».

В конструктивном отношении дом простенький: обычная панельная коробка «без ума и фантазии». В настоящее время там завершаются отделка и подводка коммуникаций. И если отделка производится силами Домостроительного комбината, то прокладка траншей под газопровод и теплотрассу ¾ дело наше, генподрядное.

Когда я в первый раз заявился на объект «дом 54 “Супер-Изол”», ко мне вразвалочку подошел пьяный субъект в галстуке, назвался Жорой и объявил, что в нескольких метрах от красной линии на глубине полутора метров пролегают два кабеля очень государственного значения: один ¾ правительственная связь с Дальним Востоком, другой ¾ с космодромом Байконур. За повреждение второго мне грозит 7 лет социальной от меня защиты государства, за первый, правда, поменьше, но тоже, что характерно, ¾ 5 лет. Так что все земляные работы необходимо производить только в его присутствии. После этой беседы он пропал недели на три. Говорят, что его видели в составе похоронного оркестра, в котором этот виртуоз с неподдельной печалью на глазу извлекал из трубы, начищенной пиджачной шерстью, душераздирающие фортиссимо из репертуара польского композитора Шопена.