Восхождение на Качкар - [18]
Я слышу голоса. Это проводники, навьюченные мешками, идут по моим следам и пытаются нагнать меня. Но я даю им знак остановиться. Я вижу теперь Качкар и признаю, что Абдулла прав.
По мере того как я шёл к югу, за скалистой стеной всё выше подымался снеговой откос, делающийся всё круче по мере подъёма. Откос идёт в общем равномерно, прерываясь поперечными грядами скал. За откосом идёт крутой склон, более бедный снегом, и северная вершина постепенно принимает также вид гребня, менее крутого и более доступного по сравнению с южной. Наконец, поверх гребня вырисовывается снежный холм — вершина, и дальнейший путь по леднику ничего не прибавляет к массиву. Когда меня окликнули, я решил остановиться. Северная вершина бесспорно выше южной — это и есть таинственный Качкар. Я смотрю на южную вершину, занятую техникой скал и заграждением подгорной трещины, и сравниваю её с грузным, неуклюжим Качкаром. Но я остаюсь верен себе — географ пересиливает во мне на этот раз спортсмена. Я снимаю фотографию и возвращаюсь назад. Пусть мой преемник пройдёт ледник до истоков и достигнет вершины открытого мной второго по высоте в Понтийском хребте пика.
Итак, действительно турецкая карта не только схематична, но и неправильна. Высший массив Понтийского хребта, Качкар, действительно поворотный пункт цепи, где водораздел меняет NO линию на северную. Но он не стык хотучурского хребта, который мы называем Боковым Понтийским хребтом, с Главным. Эту часть Качкар уступает несколько низшей вершине, открытой мной, которую в честь моего друга, покойного М. В. Ле-Дантю>35, известие о гибели которого застало меня в Ишхане, я назвал вершиной Ле-Дантю (3700 м). Лежащему под ней новооткрытому глетчеру будет потому присвоено имя ледника Ле-Дантю.
Илья Зданевич и Михаил Ле-Дантю. 1916
Я встречаю моих проводников в двухстах метрах от места моей остановки. Абдулла разражается потоком упрёков, Мехмет устал и молчит. Я указываю Абдулле на то, что теперь я, по крайней мере, знаю, как пойти на вершину, и вовсе не тем путём, как советовал он, — не штурмовать снегового склона, обогнув ближайшие к «бараньим лбам» скалы, — никчёмная трата сил, — а взять сильно влево и через кулуары промежуточных вершин хребта выйти к седловине между Качкаром и соседними к югу скалистыми вершинами[66], откуда по гребню массива достичь предельного холма. Абдулла согласен, что мой путь легче, но моя экскурсия на ледник стоила нам около двух часов, а погода не терпит: солнца давно уже нет и помину, и всё небо заволочено скверными облаками, пока лежащими выше нашей зоны. Я не продолжаю спора, возвращаюсь к снеговой площадке — здесь оставляем вещи, — и предлагаю проводникам двигаться вперёд, следуя намеченной мной линии. Мы взбираемся наискось по грядам, идущим от хребта через снеговые кулуары, — на крепчающем снеге обувь горцев опять даёт себя знать. Местами приходится останавливаться, чтоб ориентироваться в траверсируемых скалах, но в общем путь лёгкий и никакой техники не требует. Так через 1.30 мы достигаем намеченной седловины. Перед нами семья доломитовых игол и за ней северный склон Понтийского хребта: Хемшин, склон Каврун-дереси и дальше серая полоса морского берега. В ущелье маленький клочок тумана отрывается от склона и ползёт кверху. Надо торопиться.
Пока я фотографирую, Абдулла уходит вперёд по гребню. Надо торопиться. Уложив камеру, я спешу за ним. Теперь можно позволить себе бросок. Да и надо. Но Мехмет выдохся, пройдя немного по гребню, останавливается он и садится разглядывать пейзаж Лазистана. Между тем, до вершины не больше 20 минут хорошего хода. Я догоняю Абдуллу и оставляю его позади. Опасность растёт. Из всех щелей Хемшина ползут клубы тумана и собираются в стаи. Недоброе небо принижается. В спину дует ветер, подхватывает туман и кидает нам вдогонку. Сперва я бегу всё по скалам в снегу, пока не достигаю снегового острого гребня. Гребень взят, и я на вершине Качкара — небольшая площадка в снегу. Два высоких конических тура сложены рядом и украшены наверху двумя плоскими плитами — это те две чёрные точки, которые я видел с ледника, а мухтар с Каврун-яйлы. Сложили их, очевидно, пастухи: хевекцы, видимо, знают свои горы. Я смотрю на часы — 3.00, и тотчас погружаюсь в небытие тумана, налетевшего с W. Туман сухой, быстрый. T. — 1,6. Погодя, из тумана выплывает фигура Абдуллы. Он бормочет что-то вроде поздравлений и немедленно приступает к вымогательству. Потерпев на этом пути неудачу, он настаивает на немедленном спуске — мороз, ветер и поздно. Я предлагаю ему угомониться и выждать полчаса. Туман может пройти. Беру карточку, делаю запись и кладу вместе с термометром в W тур. Так справляем мы на Качкаре праздник восхождения.
Качкар. 1917. Фото И. Зданевича
На вершине
Интервала[67] тумана довелось ждать недолго, вот покровы раздираются, окрестности проясняются, и на целых двадцать минут. Можно даже фотографировать, хотя небо зорко хранит[68] от популяризации пейзажи окрест Качкара. Вертясь волчком, я пытаюсь оглядеться. Разумеется, солнечный день помог бы выжать больше смысла из окружавших меня пересекавшихся, разламывающихся и параллельно тянущихся складок коры. Но и теперь, при поднятом на несколько минут занавесе, окрестности обдают меня обильными брызгами разыгрываемой внизу трагикомедии. Моё внимание — персонажам ближайшим. На юге, за рампой снежной поляны, ледника и скал высится вершина Ле-Дантю. Она немного проигрывает Качкару. Сверху гребень представляется ещё более изрытым и внушительно расколотым посередине. Восточная половина — повторяю про себя — выше западной. Но левый холм, укрывающий с SO глетчер, выглядит отсюда крутым конусом, и недлинный гамак, переброшенный от него к вершине Ле-Дантю, даёт право ему называться плечом последней. Северней плеча ска́лы, круто спускающиеся в ложбину, дающую выход тающему леднику, — истокам нашего потока, пути наверх. Так замыкается ледниковый цирк. Другой амак — широко растянутый хотучурский хребет к SO от вершины Ле-Дантю. Перекинут он к пирамидальной скалистой вершине, не превышающей 3500 м. Под ним, в водоёме Хевека, влево от плеча лежит яркая пуговица озера — истока центрального потока Хевек-суи. От нашего потока оно отделено грядой невысоких скал, увенчанных столбами, стерёгшими нас слева, когда мы подымались по потоку. К O от первого озера, большого (площадь ок<оло> […]), лежит второе маленькое в небольшой котловине, вода которого каскадами ручьёв сбегает в Качкар-суи, — наш жёлоб. На турецкой карте, разумеется, нет ни озёр, ни вершин, и центральный поток Хевек-суи показан берущим начало с хотучурского перевала.
