Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции - [195]

Первейшим шагом для реформирования и преодоления этой системы должно было бы поэтому стать коренное преобразование Коммунистической партии и прежде всего её ведущих органов — Центрального Комитета и Политбюро, по крайней мере в двух пунктах: во-первых, необходимо было в полном объёме восстановить внутрипартийную демократию вместе с организационным принципом демократического централизма, чтобы такая обновлённая партия смогла стать инициатором и движущей силой преобразований. А во-вторых, должно было произойти разделение компетенций между партийным руководством, с одной стороны, и советами и правительством — с другой, чтобы партия могла сконцентрироваться на своей настоящей задаче, а именно — на теоретической и политико-идеологической работе. КПСС имела бы право и должна была бы лишь задавать общественно-политические ориентиры для мобилизации населения, в то время как задачей правительства и его исполнительных органов была бы организация практического планирования и руководства экономическими, социальными и культурными процессами для развития социалистического общества демократическим путём, вовлекая всё больше населения в государственную деятельность. Конечно, такие коренные изменения не могли бы реализоваться одним махом, а должны были бы осуществляться поэтапно в течение довольно долгого времени.

«Исходная задача перестройки и залог её успеха заключались в том, чтобы разбудить человека, сделать его по-настоящему активным и заинтересованным, добиться того, чтобы каждый чувствовал себя хозяином страны, своего предприятия или учреждения, своего института», — писал Горбачёв в автобиографии[300]. Конечно, верно то, что в процессе таких изменений должна быть увеличена общественная активность людей. Но было бы наивной иллюзией верить в то, что население, жившее семьдесят лет в диктаторской системе правления, установленной Сталиным и едва ли принципиально изменившейся к тому времени, теперь внезапно лишь благодаря объявлению свободы и демократии сможет радикально изменить своё поведение.

После своего избрания генеральным секретарём Горбачёв выступил с речью перед Центральным Комитетом, заявив, что КПСС — «это та сила, которая способна объединить общество, поднять его на огромные перемены, которые просто необходимы»[301]. До того он двадцать лет активно работал на разных партийных должностях, он был вторым, а затем первым секретарём крайкома, несколько лет работал секретарём ЦК по сельскому хозяйству, а также входил в Политбюро. Поэтому он был знаком со структурой и образом работы этого аппарата и знал, на что тот способен и на что не способен. Он и сам изучил, как нужно вести себя, если хочешь подняться в карьерной лестнице в этом аппарате, как он сам вспоминал[302]. Он знал о серьёзных промахах в сельском хозяйстве ещё по своей деятельности в Ставрополье, и тем более по своей работе в ЦК, и он должен был признаться себе, что не смог достичь более эффективного улучшения, поскольку сопротивление в этом аппарате было непреодолимо[303]. «Я ведь понимал, о чем идет речь, в каком положении находится страна, что надо делать с кадрами», рассказывает он[304].

Как же он мог впасть в иллюзию, будто он сможет осуществить коренные реформы с такой партией, находившейся полностью под властью аппарата и уже давно неспособной на любую самостоятельную активность? Верил ли он в это сам, или же это признание было лишь обрядом, принадлежавшим к обязательному поведению в этом аппарате? Ровно через год после того, как он занял высший пост в партии, 24 апреля в Политбюро состоялось совещание о причинах пробуксовки перестройки. Было констатировано, что главной причиной является гигантский партийный и государственный аппарат, тормозящий любые реформы и перемены, пишет Горбачёв[305]. Из-за этого за год не было достигнуто особых успехов, кроме множества речей о целях перестройки, потому что КПСС, которая должна была быть двигателем перемен, не давала хода этим переменам.

Если Горбачёв осознавал всё это, как утверждал позднее, то совершенно непонятно, почему он не начал перестройку с радикальных изменений, реструктуризации и персонального обновления КПСС? Ведь было ясно, что этот процесс обновления должен был начаться прежде всего с КПСС, с преодоления старых, привычных методов руководства, царивших со времён Сталина. Но Горбачёв как генеральный секретарь не думал об этом. Все предложения в этом направлении попадали в глухие уши. Леон Оников, десятилетиями работавший в аппарате ЦК, описывает это в подробностях в своей вышедшей в России книге «КПСС: анатомия распада». Он неоднократно обращался к генеральному секретарю, высказывая озабоченность положением и указывая, что с таким партийным аппаратом невозможны коренные перемены, если тот сам прежде не будет изменён[306]. Однако на свои записки он даже не получил уведомления о получении.

Действительно трудно понять, почему Горбачёв колебался ввести «свободу и демократию» в первую очередь в КПСС, чтобы та больше не была препятствием преобразований, а стала их инициатором и двигателем. Объяснения, данные им много позже, не звучат особо убедительно: