Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции - [194]

Я не могу и не хочу представлять здесь исторический процесс в его хронологической последовательности — для этого ещё необходимо тщательное исследование источников историками. Я намереваюсь представить критическое обсуждение некоторых важных проблем, составляющих красную нить всей этой книги — а именно, попытаюсь понять внутреннюю логику общего развития советского общества с его возникновения и восхождения до конца и гибели.

Согласно этой концепции особую роль играют поведение и деятельность важнейших протагонистов перестройки, которых можно считать как бы персонифицированными представителями субъективного фактора этого кульминационного периода — поскольку теперь важнейшие результаты всей предшествующей истории Советского Союза соединились в огромном узле противоречивых объективных и субъективных условий.

Они составили определяющие рамки, ограничившие реальные возможности для активной деятельности. Выбор был возможен лишь между гибелью и современным обновлением социализма. Прогнозу Троцкого о том, что советское общество либо должно освободиться от сталинистской системы, либо закончит контрреволюцией и реставрацией капитализма, теперь, по-видимому, настало время осуществиться.

То, что я ограничиваюсь высказываниями Михаила Горбачёва, Александра Яковлева, а также Егора Лигачёва и Николая Рыжкова, объясняется, с одной стороны, выдающейся ролью, которую они играли в выработке и осуществлении политики перестройки, а с другой стороны, тем, что они в своих мемуарах подробно высказали свои взгляды на проблемы, а также на свои мотивы, мысли и решения.

В этом смысле их автобиографические воспоминания несомненно являются важными историческими источниками. Однако при этом не следует забывать, что они в значительной мере служили и для собственного оправдания. Поэтому было бы наивно считать их высказывания «исторической правдой», поскольку в них отражается прежде всего их личный взгляд, а в нём зачастую смешивается истина и фантазия.

Так чем же на самом деле была перестройка?

После прихода к власти нового генерального секретаря КПСС Михаила Горбачёва о ней было сделано множество выступлений, однако от этого она так и не стала яснее, поскольку многочисленные объяснения оставались слишком общими, путаными, к тому же постепенно меняясь, в результате чего всё стало ещё более туманным. Для многих перестройка была лишь политическим лозунгом, в первую очередь выражавшим уже давно бытовавший взгляд, что в Советском Союзе нельзя дальше жить так, как до сих пор, а также ожидание перемен. Такое ожидание в последние годы существования Советского Союза, в особенности в эпоху Брежнева, всё время усиливалось, более или менее затронув значительную часть населения, однако не вызвав сколько-нибудь заметной активности, поскольку малые группы «диссидентов» оставались незначительным меньшинством без какого-либо влияния, несмотря на то, что они активно преследовались и подавлялись.

Яковлев даёт весьма странное объяснение происхождения «желания перемен» в советском обществе:

«На мой взгляд, Перестройка — это стихийно вызревшая в недрах общества попытка как бы излечить безумие октябрьской контрреволюции 1917 года, покончить с уголовщиной, произволом и безнравственностью власти»[298].

Это объяснение, разумеется, находится в причинной связи с его целью, которую он хотел придать перестройке, а именно: ликвидировать социалистическую общественную систему. Однако отсутствуют свидетельства того, что его мнение было широко распространено или разделялось другими деятелями.

Объективные общественные основания, из которых среди населения и у значительной части работников и членов КПСС могли возникнуть такие взгляды о необходимости перемен, я уже представил выше. На этой основе, конечно, возникли большие ожидания к тому моменту, когда Горбачёв объявил политику обновления социализма, назвав это перестройкой. В этом он получил широкую поддержку во всех слоях населения Советского Союза.

Что же было целями этой перестройки, и как их собирались реализовывать?

Нелегко получить ясную картину о ней из соответствующих высказываний Горбачёва и из его более длинных объяснений, поскольку в них имеется множество банальностей, неясных формулировок, а чаще всего лишь благозвучная болтовня. То, как он позднее представил перестройку в своей автобиографии, к сожалению, во многих чертах не соответствует его тогдашним взглядам и действиям, а является скорее неким ретроспективным взглядом, служащим более оправданию и приукрашиванию, чем истине и серьёзному объяснению.

«Сущность перестройки состояла в преодолении тоталитарной системы, в переходе к свободе и демократии. Тоталитарную систему и общество, больное её недостатками — именно это хотела преодолеть перестройка. Это ключ для понимания намерений перестройки: вера в то, что если советские люди получат свободу, они разовьют творчество и конструктивную энергию»[299].

Свобода и демократия — это звучит замечательно. Но в таких общих выражениях эти слова остаются пустым клише. Какие именно свободы должны были получить советские люди, как они должны были быть реализованы? Имелись ли в виду индивидуальные свободы, которые в конституции обычно формулировались как основные и фундаментальные права граждан, в таком виде, как они были указаны и в «сталинской конституции» 1936 г.? Если учесть, что тогда в Советском Союзе никто не говорил о «тоталитарной системе» — Горбачёв с тех пор, видимо, перенял термины антикоммунистической пропаганды — то, судя по всему, он хотел сказать, что должна была быть ликвидирована сталинистская диктаторская система правления, в чьём центре находилась коммунистическая партия со своим руководством, претендовавшая на абсолютную монополию власти и пользовавшаяся ей. До тех пор, пока эта антидемократическая система не была ликвидирована, в государстве и в обществе не могли возникнуть демократические отношения, а свободы оставались тем, чем они и были: абстрактными формулами.