Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции - [192]

Очевидное отсутствие социалистической демократии негативно сказывалось на всех сферах социалистического общества. Согласно догме о руководящей роли партии, решения обо всех планах, целях и мерах по развитию социалистического общества принимались партийной верхушкой, в политбюро ЦК, направляясь государственным и общественным органам для обязательного исполнения. Когда происходили обсуждения таких решений в соответствующих представительных государственных органах, например, в Верховном Совете СССР, в Национальной Ассамблее ЧССР или в Народной Палате ГДР, то речь шла не о содержании, предрешённом политбюро, а о необходимой работе по выполнению этого решения.

Вопреки всяким заявлениям о социалистической демократии, ни население, ни его выборные представительные организации не оказывали влияния на цели, планы и проекты, которые принимало политбюро. Столь откровенное отсутствие участия в обсуждении, планировании и принятии решений неизбежно приводило к пассивности, подрывая готовность к активному участию. Всякие попытки партии и общественных организаций мобилизовать население на активное участие в деятельности, показывали — если вообще показывали — лишь относительно немногочисленные и кратковременные успехи. В результате был упущен огромный потенциал готовности к участию в работе и к совместной деятельности.

Ещё одним негативным аспектом отсутствия социалистической демократии стало то, что допускалось существование лишь одного, направляемого из центра, общественного мнения, которое фактически навязывалось сверху через средства массовой информации, руководимые и контролируемые центром. В таких условиях открытые публичные дискуссии с различными точками зрения и контраргументами были по сути невозможны. Однако социалистическая демократия требует постоянного обмена мнениями и дебатов по всем важным вопросам общественной жизни, в ходе которых происходило бы обсуждение и обмен опытом и знаниями.

В основных вопросах теории и практики общественной политики догмы сталинского «марксизма-ленинизма» считались неприкосновенной истиной, а любое отклонение от них сразу же осуждалось как «ревизионизм». В таких условиях не могло развернуться настоящего продуктивного научного обсуждения мнений о нерешённых или спорных вопросах марксистской теории и социалистической политики. Призывы к научным дискуссиям, делавшиеся от случая к случаю, оставались безрезультатны, так как настоящая дискуссия предполагала самостоятельные мнения. Но там, где царил страх получить упрёк или даже обвинение в ревизионизме за самостоятельное или хотя бы в чём-то отклоняющееся мнение, всякое серьёзное обсуждение умирало, даже не начавшись. Возникло конформистское отношение, чьей оборотной стороной стало весьма поверхностное отношение к теории и готовность принять любое изменение точки зрения руководства, независимо от того, насколько оно было обоснованным или произвольным. Поскольку было удобно колебаться вместе с соответствующей линией партии, то твёрдые теоретические и политико-идеологические позиции по-настоящему не формировались. Социалистическое сознание на такой основе неизбежно должно было оставаться весьма поверхностным и шатким.

Одним из серьёзных последствий отсутствия социалистической демократии стало то, что доверие между населением и руководством партии и государства ослабло и было подорвано. Руководство — из-за своей монополии на власть и на истину, которую оно имело благодаря принципу руководящей роли партии — вовсе не считало своим долгом правдиво отчитываться перед населением. Его отчёты почти всегда показывали лишь успехи, а трудности, ошибки, неудачи и кризисные ситуации если и существовали, то только у классового врага, а не в собственной стране. Партийная линия всегда была верной, руководство в принципе не ошибалось, а ошибки преодолевались успехами и замалчиванием. Успехи, кроме того, изрядно преувеличивались. Приукрашивание в пропаганде и в прессе уничтожало доверие на корню.

В кризисе, угрожавшем существованию социализма, население в массе своей отказало руководству в дальнейшей поддержке и в следовании за ним. Руководство всё больше оказывалось в положении генералов, у которых уже нет армии. Это очень ясно проявилось в последней фазе социалистического общества в Советском Союзе, когда ни рабочий класс, ни другие слои населения и даже миллионы членов КПСС не были готовы защищать от контрреволюции важнейшие достижения социализма, а именно — общественную собственность на средства производства.

В годы распада социализма как бы оборотной стороной недооценки и пренебрежения социалистической демократией стало стихийное оживление и развитие в обществе демократических тенденций и стремлений. Однако они имели весьма противоречивый характер, поскольку их содержание было отчасти направлено на обновление социализма путём преодоления диктаторской системы и развития форм социалистической демократии, а отчасти служило предлогом для антисоциалистических и контрреволюционных начинаний.

При этом понятие демократии использовалось весьма демагогически, путём сознательного вуалирования того, что демократия — в первую очередь форма государства и потому всегда обладает совершенно определённым общественным содержанием. «Чистой» или «абстрактной» демократии, состоящей лишь в следовании определённым правилам или поведению, нет нигде: демократия либо буржуазно-капиталистическая, либо социалистическая.