Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции - [108]
Однако поскольку теперь возникла ситуация, когда Советская Россия осталась одна и должна была в одиночку начать строительство социалистического общества, опыт социализма автоматически ограничился опытом построения социалистического общества в Советском Союзе. И потому он стал несравнимо более высоко ценен, что позднее облегчило и способствовало его абсолютизации и догматизации.
С другой стороны, деятельность Коминтерна из-за запаздывания других революций всё больше становилась пропагандой успехов Советского Союза в социалистическом строительстве, всё более превращая его в пропагандистскую организацию, вещавшую миру о советской политике и активно защищавшую её. По этой причине его зависимость во взглядах и решениях от ВКП(б), естественно, всё более крепла, а после того как Сталин, задушив все оппозиционные взгляды и группы, сумел прибрать к рукам и аппарат Коминтерна, его руководители следовали за каждым политическим поворотом сталинской политики, лишившись своего самостоятельного политического значения. Процесс подчинения Коминтерна политике и взглядам Сталина детально освещён Харальдом Нойбертом в его последней работе «Международное единство коммунистов»[198].
Политика Сталина неоднократно принуждала руководителей Коминтерна проводить его линию, что наносило урон международному коммунистическому движению, приводя не только к явной растерянности, но и к растрачиванию престижа Коминтерна. В особенности это было заметно непосредственно перед и сразу после начала Второй мировой войны.
Не только фашистская Германия, но и все империалистические государства были враждебны социализму в СССР. Однако крупнейшей угрозой оставалась Германия. Франция и Англия стремились направить заявленное нацистским рейхом стремление к завоеваниям на восток, чтобы Советский Союз и Германия взаимно ослабили друг друга войной, в конце концов, обеспечив победу им.
В такой ситуации советское государство вынуждено было маневрировать во внешней политике, используя противоречия и противоположность интересов внутри империалистического лагеря, чтобы как можно дольше сохранять мир для себя. Это было совершенно верно и правильно. Поэтому советское правительство начало переговоры с Англией и Францией по достижению соответствующих соглашений, однако эти державы не имели серьёзных стремлений к заключению таких соглашений и не намеревались брать на себя необходимые военные обязательства.
Естественно, фашистское германское правительство тоже пыталось маневрировать, выгадывая благоприятные условия для планировавшихся военных действий. В этой обстановке оно предложило Советскому Союзу заключить пакт о ненападении.
Решение Сталина принять это предложение вызвало множество критики, причём аргументы против него не выдерживают проверки фактами. Естественно, Сталин понимал, что подобный пакт создаст ряд трудностей: он не гарантировал защиты от будущей агрессии Германии, относительно этого иллюзий не было. Пакт, в особенности дополнительное соглашение, ставил Советский Союз в столь неприятное положение, что он, по крайней мере формально, вынужден был выглядеть соучастником германской военной политики, хотя это секретное приложение, с германской точки зрения, практически ничего не значило в отношении Советского Союза, поскольку германские военные аппетиты с самого начала предполагались гораздо более масштабными. Гитлер начал бы войну против Польши в любом случае, независимо от того, был или не был бы подписан пакт о ненападении с Советским Союзом.
К вопросу о разделе Польши необходимо подходить на основе фактов. Советский Союз занял и включил в состав СССР только те районы, которые Польша в 1920 г. отторгла от Советской России. В своё время эта граница в ходе переговоров о перемирии союзников в польско-советской войне была предложена в качестве линии перемирия британским министром внешних сношений лордом Керзоном в протоколе Спа. Однако позднее Польша заняла дополнительные территории за этой линией с целью установить польско-литовско-белорусско-украинскую федерацию под руководством Варшавы.
Для Москвы новое расширение играло ту роль, что эти территории отодвигали линию обороны Советского Союза в случае германского нападения примерно на 300 километров западнее. Впрочем, военно-стратегическое значение этой передвинутой линии обороны было очень переоценено, как уже тогда заметил начальник Генерального штаба Красной Армии Жуков.
Если трезво взвесить все за и против, то пакт о ненападении в тогдашней ситуации стал оправданным решением, выгодным и для Советского Союза, в любом случае предоставив ему отсрочку войны для подготовки обороны. Обеспечение бо́льшей безопасности Советского Союза должно было служить решающим аргументом.
