Восход луны - [19]

При виде гостей Омар повеселел необыкновенно, двигался легко, смотрел довольно, словно это не он час назад стонал от боли. «Болтун ваш Шаукат, — говорили его сияющие глаза — Вот они сваты. Пчела знает, где раскрылся цветок». Салуа, в свою очередь, носилась по дому, не чуя ног…

Фарида, прильнув, глазом к дверной щели, рассматривала гостей. На старшем даляле европейский костюм, поверх которого, правда, надета черная, довольно потрепанная абая. Младший в свитере, хотя на улице жарко, и обут в башмаки, к которым явно не привыкли его ноги.

Старший, представляясь, назвался шейхом. Жениху он приходился дядей и передал хозяевам от своего племянника салам, который Омар принял торжественно, словно ценный дар. Шейх выразил радость оттого, что племянник берет в жены девушку не только пригожую, но и благовоспитанную, богобоязненную. Омар многое отдал бы, чтобы эти слова услышали Шаукат и его дружки. Впрочем, он не забыл намекнуть гостям, что им уже давно следовало переступить порог его дома.

— Каждому овощу свое время, — вежливо отвечал шейх.

Омар расспрашивал гостей о торговле в городе, о знакомых купцах, желая произвести впечатление человека со связями.

— Сколько тебе лет? — обратился он к юноше, оказавшемуся младшим братом жениха.

— Ему четырнадцать, — сказал шейх. — Он на восемь лет моложе брата.

Омару не сиделось на месте. Оставив на минуту гостей, он вышел в кухню и там нетерпеливыми жестами объяснял жене и дочери, что пора женщинам принарядиться и подавать чай со сладостями. Омар страшно волновался: сбывались надежды семьи, жизнь обещала измениться к лучшему.

— С поливом аллах помог, — доносился до Фариды голос отца. — Воды хватает, даже часть соседям отдаю. Есть дождь, нет дождя — все равно два-три урожая в амбаре. На рис перешел, подумываю и насчет хлопка.

Фарида, занявшись своим туалетом, перестала слушать, о чем толкуют гости. Она достала самые лучшие свои серьги, подвела и без того сверкавшие огнем глаза, потерла щеки, чтобы выступил румянец, наложила тонкий слой мази на высокий, красивый лоб, подчернила ровные брови. Потом она расчесала волосы и тщательно уложила их. Черные локоны обрамляли смуглое взволнованное личико, от которого веяло свежестью и целомудрием. Длинное шелковое платье приятно шуршало, и Фарида успокоилась, почувствовав, что гостям она понравится.

— Ну, скоро ты? — раздался из кухни нетерпеливый возглас.

Фарида накинула на голову большой шелковый платок с бахромой и хотела уже идти, но вдруг оробела — ноги налились свинцом, губы задрожали.

— Фарида! — Открыв дверь, Салуа увидела нарядную, взволнованную дочь и зашептала: — Не надо, девочка, не плачь. Ты. так хороша… — Но у нее у самой дрогнул голос, и обе, обнявшись, тихо заплакали.

Салуа вспомнила далекую юность. Двенадцатилетнюю девочку родители когда-то разлучили с подружками, отдали за вдовца, не зная даже толком, кто он и откуда. Пришел как-то даляль, уплатил шарту (сумма, видно, была немалая, а родители жили в нищете), взял невесту за руку и увел. Вот и вся свадьба. Дочь Омара от первой жены тогда была вдвое старше Салуа.

Омару стало неловко, что он взял в жены маленькую девочку. В мечети он то и дело говорил: «Жду, когда подрастет. Мала еще», сам же, разумеется, и не думал ждать. Зачем? Шарту уплатил, кади скрепил брак — все по закону…

Салуа стала безупречной женой, работящей, хозяйственной, не по возрасту рассудительной. Она безропотно подчинялась мужу, никогда не перечила ему и знала одно правило: муж говорит — жена молчит.

На эту нелегкую стезю вступала теперь Фарида. Одно утешение: она взрослая, ей пошел семнадцатый год, она красивая, грамотная. Недаром даляли, рыскавшие по деревням, заглядывали к ним во двор, чтобы хоть краем глаза посмотреть на Фариду. Впрочем, они понимали, что птичка эта не для одинокого дерева, ей нужен целый сад, чтобы вить гнезда и петь песни. Значит, и шарта за нее требуется немалая.

Фарида знала, что, как всякой девушке, рано или поздно ей придется покинуть родительский кров. Она ждала этого часа и думала про себя: пусть он будет небогат, незнатен, но будет молод и ласков, а богатство — что ж, богатство — дело наживное. И вот настал день — к ней сватается мужчина, и если он похож на своего брата, которого ей удалось рассмотреть в дверную щелочку, то, право, все не так плохо. С другой же стороны, Фариде не хотелось покидать отчий дом и вить гнездо в чужом саду…

— Вы что, заснули, что ли? — сердито зашипела Омар, приоткрыв дверь. — Гости давно ждут!

Фарида поправила волосы под платком и, грациозно покачиваясь на высоких каблучках, вышла в кухню, неся поднос с кофе и сладостями. Переступила порог гостиной. В нее мгновенно впились две пары глаз. Фарида кивнула головой в знак приветствия и слегка наклонилась, поднося старшему гостю кофе, потом повернулась к молодому.

— Моя дочь Фарида, — важно объявил Омар, словно гости могли предположить что-нибудь другое. — Грамотная, знает цифры, может вести счета. — Он отпил кофе и добавил: — Книжки читает, особенно стихи. Зачитывается!..

Омар не без умысла сказал о стихах. Но о Шаукате Фарида помнила и без этого. Если предсказание Шауката не сбылось и ей не суждено остаться старой девой, — что ж, тем лучше.