Восемнадцатый век и Французская революция - [3]

В Англии и в Северной Америке, где французы искали для себя политических поучений, то, что было целью стремлений французов, являлось результатом долгого исторического процесса, во время которого принципы свободы входили постепенно в привычки, в нравы, в жизненную практику народа и тем самым создавалось уважение к чужой свободе, без которого желание свободы только для себя не в состоянии осуществить настоящую свободу в жизни. История протестантизма показывает, с каким трудом пролагал себе дорогу принцип свободы совести, несмотря на то, что в теории права индивидуальной совести были поставлены выше всякой принудительной силы уже родоначальниками движения; воспитанные в известного рода привычках, создававшихся старою церковною жизнью, они переносили эти привычки и в новую церковную жизнь. То же было и во Франции: привычки и нравы, привитые обществу прежним режимом, пережили этот режим и породили многие явления, бывшие лишь перелицовкою старых. К тому же значительная часть передового общества понимала свободу народа в смысле власти народа: будь власть в руках народа и будь все равны во власти, последняя могла быть, пожалуй, и беспредельной. Такова была государственная идея Руссо, а этот писатель был одним из главных политических воспитателей французского общества в XVIII в. Все это было крайне неблагоприятно для того порыва к свободе, какой ощутила Франция в 1789 г., но было тут еще и нечто другое.

Исполнить то дело, которое не было совершено старой монархией, т. е. осуществить новую государственную идею, значило во многих отношениях прямо продолжать чисто правительственную и государственную политику монархии. Революция встретилась с консервативной оппозицией, против которой она вооружилась всеми средствами власти. Защита нового строя, основанного на гражданском равенстве, требовала усиления власти и отодвигала на задний план интересы свободы. Новому строю грозили не только внутренние враги, но и враги внешние, и чрезвычайные обстоятельства требовали чрезвычайных мер, особенно, когда Франции угрожало иноземное завоевание. Из этих всех затруднений Франция вышла победительницей, но не достигнув желанной свободы. Империя Наполеона I была своего рода просвещенным абсолютизмом в обществе, снявшим с себя феодальную оболочку. Тем не менее, попытка основания свободного государства, сделанная французами в 1789 г. и на первых порах окончившаяся, собственно говоря, неудачей, не осталась бесследной в истории как самой Франции, так и других западноевропейских народов. Первая французская конституция (1791 г.) просуществовала самое короткое время, но те принципы, которые были положены в её основу, сделались руководящими при создании последующих конституционных учреждений во Франции и вне Франции.

Таково значение революции в самой французской истории.

Значение французской революции в западноевропейской истории

Но событие это получило громадное значение в истории других западноевропейских государств. Подобно тому, как немецкая реформация в XVI в., объясняясь из местных причин и в свою очередь объясняя дальнейшую историю Германии, вместе с тем находилась в тесной связи с более общими условиями всей западноевропейской истории и потому оказала сильное влияние на другие страны, – так и французская революция, имея особое отношение к месту своего происхождения, получает и более общий смысл с точки зрения всей западноевропейской истории. Вот те два главные исторические факта, к которым она имеет отношение: разрушение феодализма, поскольку последний господствовал в социальной сфере и даже окрашивал отношения политические, с одной стороны, и внесение в государственную и общественную жизнь начал свободы политической и индивидуальной, с другой. Постепенное разрушение феодализма – один из основных фактов западноевропейской истории; другой не менее важный факт – рост личного и общественного самосознания, соединенный с стремлением к самоопределению в сферах индивидуальной и национальной жизни. То, что вытекало во Франции из условий, общих для неё и для других стран Западной Европы, и что, по местным причинам, совершилось в ней ранее, чем в этих других странах (хоть и позднее, чем в Англии), должно было – в иных только формах – произойти везде, где историческая жизнь развивалась из таких же точно основ. Но в истории действует еще и пример: распространение французских идей среди разных народов подготовило почву для того, чтобы и пример приложения этих идей к жизни, поданный Францией, мог также найти подражание. Таким образом, общие условия быта и общие политические идеи сами по себе были условиями, благоприятными для перехода движения, начавшегося из Франции, в другие страны, подобно тому, как это уже было с переходом реформации из Германии к другим народам католической Европы. Но в данном случае на сцену выступил и еще один фактор.

В 1792 г. между революционной Францией и монархической Европой началась война, почти беспрерывно продолжавшаяся около четверти века. В этой борьбе победа была на стороне Франции. В конце концов она отстояла свои новые учреждения и произвела целый переворот в самой этой Европе, принудив даже её монархические правительства вступать в сделки с правительством, вышедшим из недр революции.