. Этот переворот, разрушивший «старый порядок» (l'ancien régime) и создавший современную Францию, не мог уничтожить вполне консервативные элементы прежней Франции, которые заняли по отношению к нему оппозиционное положение, а после 1814 г. стали во главе католико-феодальной реакции, – и в то же время не мог быть полным разрывом с прошлым, от которого революционная Франция унаследовала весьма многое и по отношению к которому революция очень часто являлась не переломом, а завершением предыдущего развития. В самом деле, революция, разрушившая прежний строй,
во многом лишь завершала работу старой монархии, остановившейся, так сказать, на полдороге. Работа эта заключалась в разрушении старых католико-феодальных основ быта и производилась совместно королевскою властью и народною массою, союз которых – один из крупнейших фактов в истории Франции; но в общем старая монархия исполняла эту работу лишь настолько, насколько прежние порядки были неудобны и стеснительны для самой королевской власти, сделавшейся даже, наоборот, охранительницей тех сторон в этих порядках, которые были невыгодны и тягостны для одной народной массы. Если бы королевская власть и нация шли вместе, рука об руку, Франция должна была бы пережить свой период просвещенного абсолютизма и притом с более широким значением и с более глубоким влиянием, чем где бы то ни было; но французская история приняла другое направление, и работа, начатая, но не оконченная старой монархией, была завершена уже новыми силами. Централизуя страну, королевская власть, поскольку дело касалось её самой, привела к одному знаменателю отдельные провинции Франции, но они продолжали сохранять во всем остальном такие особенности, которые стояли в полном противоречии с национальным единством страны, как результатом объединительной политики королей. Нивелируя общественные классы, старая монархия и здесь по отношению к власти поставила все в одинаково бесправное положение и тем не менее сохранила все сословные перегородки, с которыми плохо мирилось новое, в политическом отношении нивелированное общество. Более чем где‑либо в другой католической стране, во Франции монархии удалось поставить церковь в положение, особенно благоприятное для государства, и вместе с тем католический клир пользовался здесь привилегиями, которые давали ему особую силу над культурною жизнью той самой нации, которая сделалась главным очагом свободного светского просвещения, между прочим, потому, что само же государство не допускало крайностей католической реакции, до каких последняя доходила в других странах. Многое из того, что во Франции фактически существовало в отношениях между государством, с одной стороны, и его областями, его сословиями и католическою церковью, с другой, в иных странах в эпоху просвещенного абсолютизма было лишь целью, которой нужно было еще достигнуть. Но если королевская власть не чувствовала здесь неудобств со стороны областных, сословных и церковных привилегий, её не затрагивавших, и потому сама по себе таким образом не нуждалась в изменении этих отношений, то нигде, наоборот, в такой степени, как во Франции, не тяготился указанными привилегиями народ, который выдвинул вперед зажиточное и образованное среднее сословие, все более и более проникавшееся новыми общественными взглядами. Остановившись в своей исторической работе, французская династия, так сказать, отстала от развития, совершившегося в нации, и последняя собственными своими силами и средствами завершила процесс, в котором прежде такую деятельную роль играла старая монархия, – завершила объединительную, всеуравнивающую и устраняющую всякий дележ власти работу государства над разрозненными областями, над обособленными сословиями, над притязаниями церкви. Взяв на себя окончание невыполненных задать, ставившихся старой власти общественным ростом Франции,
революция унаследовала у низвергнутой ею монархии и многие приемы, посредством которых ma достигала своих целей. И с этой стороны новая Франция не совсем порвала свои связи с Францией старой.
Значение французской революции в истории Франции
Во многих отношениях просвещенный абсолютизм и французская революция были явлениями одной и той же категории, представляя из себя два разные момента или две разные формы в процессе перехода западноевропейских народов от средневекового социального строя к строю новейшего времени. Но между ними была и существенная разница. Одно направление было направлением по преимуществу правительственным и государственным: реформы исходили от власти без участия общественных сил и предпринимались прежде всего во имя государства. Переворот, совершившийся во Франции, ставил своею целью достижение свободы в двух смыслах этого слова, т. е. свободы политической, как участия нации в правлении, и свободы индивидуальной, как эмансипации личности из‑под безграничной опеки государства. Старый порядок во Франции являлся полным отрицанием свободы в обоих этих смыслах, и благодаря этому, французское общество в XVIII в. было воспитано в привычках, наименее благоприятствовавших действительному установлению свободы при новых порядках.
